Я сходила с ума от его отрывистого дыхания и рычания, словно истинный зверь в нем вырвался наружу.
Я старалась не отставать от него в этом безумной танце, двигая своими бедрами и толкаясь назад, чтобы он пронзал меня сильнее и сильнее. Больнее и больнее.
Я хотела этой боли, этих укусов, этих ссадин и синяков, которые скорей всего расцветут, как цветы на моем теле после нашего бурного марафона, когда на столе не осталось ни единой целой посудины, а весь пол был усыпан битыми осколками….кажется даже паркет был поцарапан ножками стола, который буквально раскачивался под нами.
Я чувствовала, как силы постепенно покидают меня, когда Ричард резко выгнулся в последнем резком толчке, потянув меня за волосы назад, и уткнувшись в мою шею своим лицом. Его тело сотрясалось, разряжаясь и я чувствовала, как горячий поток пронзает моё нутро, стекая струйками по обнаженным бедрам и ногам.
Воцарившаяся тишина прерывалась лишь нашим отрывистым дыханием.
Первым зашевелился Ричард, когда осторожно поднял свое тело с меня, нежно поцеловав меня во влажное от пота плечо и прошептав:
- Прости, что сделал тебе больно.
- Я в порядке, - выдохнула я, боясь признаваться ему в том, что в этот момент я была счастливее, чем слон после бани, и единственное, что чувствовала на данный момент, это пульсацию в своем лоне, отчего мое тело все ещё подрагивало и сотрясалось, - Но за порку ты ещё ответишь, можешь мне поверить!
Ричард легко рассмеялся за моей спиной, пока я старательно отдирала себя трясущимися руками от мокрой столешницы, и пытаясь стоять на нетвердых ногах, чувствуя себя новорожденным олененком, у которого коленки постоянно складывались друг к другу.
От моих манипуляций из тела начинало вытекать кое-что горячее и липкое, и я старалась своим взорванным мозгом вспомнить, где тут у нас были салфетки, когда неожиданно посмотрела на зашторенное окно, прыснув от смеха.
Окно было приоткрыто, и весь наш диалог с последующими стонами и рычанием, наверняка был отчетливо слышны на улице, так что если Бен не успел уйти вовремя, то он стал свидетелем этого буйного акта выяснения отношений и воспитания.
Слыша мои хихиканья, Ричард обернулся, недоуменно улыбаясь и застегивая на себе свои джинсы.
Но я не могла признаться ему в том, что злорадствовала на счет Бена, поэтому дернула плечом, улыбнувшись:
- Если Софа не потеряла ключи, то могла прийти в самый неподходящий момент!
Вообще-то я рассчитывала, что мужчина рассмеется, но при упоминании имени моей подруги его улыбка заметно сползла с его красивого лица, и я прикусила губу, понимая, что сказала что-то лишнее, разрушив прекрасный момент нашего единения.
Может он не хотел, чтобы Софи знала о том, что между нами произошло?
Чтобы вообще кто-нибудь об этом знал?
Снова стало больно и обидно, когда в голову пришла лишь одна мысль, что это было вполне естественно, ведь могла узнать его жена.
Будь оно все проклято!
Я рывком натянула на себя полотенце, видя, как недоуменно нахмурился Ричард, язвительно обернувшись к нему:
Глава 124.
Его синие глаза, которые минуту назад полыхали желанием и восторгом моментально потухли и снова заледенели, словно корка толстого льда обросла вокруг его тела.
Было ясно, что я только что наступила на его больную мозоль…и ладно! Так даже лучше!
Не одной мне мучится от боли и страданий, когда все самое волшебное случилось только что, что радость и восторг от этого сменился лишь новым приступом душевной боли.
Я вздрогнула, когда в его кармане зазвенел телефон, видя, как сошлись на переносице черные брови, и, не удержавшись, язвительно выдавила:
- Что стоишь? Наверняка любимая жена звонит! Отвечай скорее, не буду мешать!
Я уже было развернулась, выпрямив спину в желании гордо и надменно удалиться из кухни, когда Ричард схватил меня на руку, резко повернул к себе и прорычал:
- Моя жена мертва! Мертва, и похоронена на кладбище недалеко от моего отца! Поэтому если ты ещё раз заикнешься о ней, или отправишь идти к ней, я буду расценивать это, как твое желание увидеть меня мертвым!
Если бы в этот момент он дал мне пощечину, я чувствовала бы себя так же.
Его жена мертва?
Огромными глазами я смотрела в спину удаляющемуся Ричарду, не в силах выдохнуть и втянуть в себя воздух.
Боже мой!
Столько раз я делала это – говорила, чтобы он катился к ней, даже не представляя ничего о том, что её уже не было в живых! Горечь и стыд поднимались по моему горлу удушающей волной.
Должно быть, Ричарду было больно слышать это.