Я хохотнула, не представляя Генри маленькой засушенной соплей, прикусив губу и затаив дыхание, слушая рассказ неожиданно разговорившегося доктора Ричарда.
- У него были огромные синие глаза, и меня раздражало, когда он смотрел на меня. Меня бесила его молчаливость, его замкнутость и его восхищенные взгляды. Для него я был старшим братом, на которого он хотел быть похожим. А я презирал его, не опускаясь даже до разговоров с ним. Отец был расстроен. Он пытался сделать из нас настоящих братьев, повторяя, что мы – едины, в нас – его кровь. Что мы две половинки его мира, - доктор Рич сокрушенно покачал головой, словно ужасаясь собственным поступкам, - Но я не слышал отца. В ту пору меня интересовали только девочки с соседнего ранчо…
Глава 37.
Рано его ревновать!
РАНО!
– На пару с Ником мы строили из себя настоящих ковбоев, и плевать хотели на семейные узы. Но потом случилось то, что перевернуло во мне душу…
Синие глаза чуть прищурились, когда мужчина смотрел куда-то вдаль, словно вокруг нас не было кабинета, и он оказался на ранчо.
И я вместе с ним!
- В каждом мелком городишке обязательно есть дети, которых гнобят за то, что они не такие как все…ботаники, очкарики, толстяки – те, кто не может постоять за себя, поэтому попадают под вечные издевательства и незаслуженные побои. В том захолустье был один такой. Толстяк. Он был моего возраста, но когда на него напали в очередной раз, Генри заступился за него. Он дрался. Мелкий. 12-тилетний пацан против четверых подростков, старше его самого. Его избили. Жутко.
Я тяжело сглотнула, увидев, как сжились кулаки доктора Рича, лежащие на подлокотниках кресла.
- Я увидел это поздним вечером, когда пришел домой с очередного свидания…. - голос доктора Рича дрогнул, - на Генри не было живого места. Его лицо было просто фиолетово-синим, а отец накладывал швы ему на плечо, допрашивая о случившимся, но этот соплюха не сказал ни слова. Он просто молчал. Он не пикнул ни разу, пока отец обрабатывал его раны, хотя это было адски больно.
Ричард выдохнул тяжело и медленно, словно пытаясь справится со своей болью и яростью даже сейчас. Спустя столько лет.
- Ночью я не мог уснуть. Уже все спали, когда я нашел толстяка и тот в слезах рассказал мне, как Генри били руками, кулаками, запинывали ногами. Те ублюдки кричали, что заставят его рыдать, как девчонку, но он не пикнул ни разу. Ни разу, даже когда они сломали его ребро.
Содрогаясь и холодея от ужаса, я смотрела огромными глазами на доктора Рича, который даже при воспоминаниях о прошлых событиях наливался яростью, отчего его голос срывался и подрагивал, а я покрывалась холодным потом, буквально видя маленького Генри, словно своими глазами.
- Я не мог уснуть до утра! Я ходил по своей комнате, понимая, что я порву любого на части, кто тронет моего брата! Мою кровь! На следующий день, объединившись с Ником и ещё парой наших друзей, мы нашли каждого, кто избивал Генри.
Доктор Рич пакостно усмехнулся:
- Это была грандиозная потасовка, когда дрались два десятка молодых парней! Эта потасовка была в лучшем стиле голливудских драк, черт побери! Мы разнесли почти весь местный ночной клуб, но наваляли обидчикам Генри так, что парочка потом попала в больницу! И оставшуюся часть нашего летнего отдыха мы ходили с Генри, как далматинцы в крапинку от синяков и ссадин.
Доктор Рич задорно рассмеялся, сокрушенно покачав головой:
- Это было хорошее время…. с тех пор, мы стали братьями. А после смерти отца, кровь связала нас ещё сильнее, и теперь я знаю, что в мире нет никого ближе моего брата. И пусть он уже не мелкая засушенная соплюха, я порву за всех, если это понадобится!
Восхищенно я слушала доктора Рича, боясь даже моргнуть, чтобы не разрушить нашу доверительную атмосферу.
Я не ожидала, что этот отрешенный холодный мужчина способен рассказать о себе хоть что-то!
И то, что он рассказал сейчас, просто возносило меня до самых небес.