Я подошел к мужчине, аккуратно взял его за руку.
- Мне кажется, вам нужен свежий воздух, - мужчина обернулся, продолжая орать: глаза налились кровью, лицо полыхает, рот открывается, чтобы набрать воздуха и продолжить крик - в этот момент он видит меня - на полголовы выше и значительно шире в плечах, крик застывает у него в глотке, а рожа становится еще краснее. Я боюсь, что мужчина сейчас взорвется, что его хватит удар, поэтому спокойно говорю:
- Пойдемте, - и веду его к выходу. Пока мы идем к двери, он успевает немного прийти в себя - лицо становится не таким апоплексическим, бледнеет, слюна вокруг рта высыхает и застывает, я пытаюсь вспомнить, есть ли у меня в кармане платок. Швейцар невозмутимо открывает дверь, и мы выходим в удушающую барселонскую жару. Оказывается, мужчину уже ждет машина: водитель открывает дверцу, закатывая глаза, - так, чтобы никто не увидел, кроме меня. Я аккуратно подвожу мужчину к машине, нежно усаживаю его на белые кожаные сиденья и тихо закрываю дверцу. Водитель садится за руль и отъезжает от отеля.
Я возвращаюсь обратно в прохладу гостиничного холла. Женщина за стойкой рыдает. Она старается делать это тихо, но слезы текут по щекам, капают на блузку, и так забрызганную слюной, тушь течет вместе со слезами, к пятнам добавляются черные разводы. Женщина пытается сдержаться, справиться с собой, видно, как перехватывает ее горло, когда она удерживает рыдание.
- Думаю, вечером он извинится, - говорю я, и тут ее прорывает: губы кривятся, рыдания наконец выходят наружу, то ли стоны, то ли всхлипы, она прекращает попытки справиться с собой, срывается с места и убегает.
Я терпеливо жду.
Минут через десять она вернулась. Нос и глаза немного распухли, но губы уже подкрашены, только на рукаве темнеет несколько мокрых пятен. Я наконец вижу бейджик: Мария Луиза Гонсалес.
- Извините, я все-таки вас дождался, потому что у меня есть пара вопросов. – Я достал фотографию Хуана и удостоверение, сделанное Петером. - Я частный детектив. Меня зовут Эмиль Леннеберг. В двадцатых числах июня у вас останавливался вот этот человек.
Мария Луиза пытается справиться с собой, берет небольшую паузу, делает официальное лицо и отвечает:
- К сожалению, мы не даем справок о наших постояльцах.
- Понимаю и всячески одобряю. Но тут, понимаете, такая ситуация. Родственники этого человека живут в Швеции. Меня наняли, потому что он пропал.
Тут я похолодел. Если Мария Луиза сейчас спросит про фамилию Хуана, которую непременно должны были ему сообщить родственники пропавшего, то мне нечего будет ей сказать. Почему он я не подумал об этом раньше? Идиот. Но продолжил:
- Последний раз он связывался с родственниками именно из вашей гостиницы. Родственники сильно обеспокоены. После этого он не давал о себе знать. Пропал.
- Извините, но мы не даем информации о постояльцах, - твердо повторила уже пришедшая в себя Мария Луиза и слегка покачала головой. - Только полиции, и только в том случае, если у них есть ордер. Конфиденциальность наших клиентов - прежде всего. Вы должны это понимать.
- Да, я понимаю, - я облокотился о стойку. - Но войдите в их положение - родственники, они беспокоятся, человек пропал - и вот уже больше двух месяцев нигде не появляется. Они очень обеспокоены. Очень.
Администратор снова покачала головой, но выражение ее лица неуловимо смягчилось. Я заметил, как она опустила взгляд на мои руки и быстро отвела глаза.
- К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Но…
Я понял, что у меня есть шанс. Она сейчас на рабочем месте, везде камеры, возможно, все прослушивается. Что еще она может ответить? Да и мне нужно время что-нибудь придумать про фамилию Хуана.
- Знаете, Мария Луиза, - сказал я, - я бы с удовольствием рассказал вам эту историю. Во сколько вы заканчиваете работать? Завтра утром? Могу я предложить вам чашечку кофе?
Она посмотрела на меня. Секунду подумала. Я почти увидел, как она взвешивает все аргументы «за» и все аргументы «против».
- Да, я заканчиваю в восемь утра. В полдевятого могу, пожалуй, выпить с вами кофе.
- Отлично! Говорите - где. Вы должны знать тут все приличные места.