- Конечно, как скажете. Но свой номер я все же вам оставлю, вдруг вы что-то узнаете, - я записал номер на салфетке. – Если узнаете – позвоните. А так я с нетерпением буду ждать встречи в пятницу.
28
Телефонный звонок раздался на следующий день.
- Эмиль, - я вздрогнул, совсем забыл, что я Эмиль, - здравствуйте. Это Мария Луиза. Мне нужна ваша помощь. Тот гость нашей гостиницы, когда вы приходили – помните? – он написал жалобу, и наш менеджер хочет разобраться в случившемся. Вы не могли бы подойти в «Каталонию»? Я не думаю, что это займет много времени.
- Конечно, Мария Луиза. Если я чем-то могу помочь.
Выяснение с менеджером заняло полчаса. Оказалось, что этот клиент уже не в первый раз приезжает в гостиницу и не первый раз так себя ведет, но менеджер обязан отработать жалобу, вы же понимаете, что мы можем сделать, хотелось бы услышать вашу версию случившегося, чтобы потом подобное не повторилось в нашей гостинице больше никогда, и, наверное, мы откажем этому господину в дальнейших посещениях, но вы же понимаете…
С Марией Луизой мы вышли из гостиницы вместе. Она остановилась, явно собираясь попрощаться, но как-то вдруг замялась, засмущалась, и я неожиданно для себя сказал:
- Вы знаете, как раз перед вашим звонком я собирался пообедать. Может быть, вы составите мне компанию? Вы же знаете тут какой-нибудь хороший ресторан?
А после обеда мы пошли ко мне в гостиницу. Неожиданно для себя я предложил это Марии Луизе – и она не менее неожиданно согласилась. Не думал, что она решится. Тоска по Лисбет не остановила и меня.
Я разлил по бокалам вино - настоящее, испанское, терпкое и густое, такое, каким должно быть вино и та женщина, которая была сейчас со мной. Мы сделали по глотку, и я поцеловал Марию Луизу. Терпкие мягкие губы. Обнял ее, плавно, нежно и трепетно проводя рукой - по предплечью, ниже, к кисти руки, осторожно обходя синяки, из фиолетовых ставшие зелеными, потом обратно, вверх, как бы нечаянно касаясь груди. Она, кажется, почти перестала дышать – и я снова поцеловал ее. Постепенно расстегнул пуговицы.
Женское тело. Оно всегда мне нравилось. Я никогда не понимал, как женщины могут быть недовольны своим телом, потому что… потому что оно прекрасно. Женщины думают про целлюлит, растяжки, обвисшую грудь - я никогда этого не видел. Свет, тень, мягкие округлые формы, податливость тела Марии Луизы, то, как она откликалась на мои ласки, ее дыхание, прерывавшееся, когда я касался сосков, легкие стоны, когда моя рука опускалась ниже. Я совсем забыл, как быть с женщиной, которая не то чтобы знает, чего хочет, и совсем не похоже, что Мария Луиза это знает, но с женщиной, которая откликается на малейшее прикосновение. За блузкой на пол упал лифчик, юбка. Капли пота, выступившие на лбу, капли пота между грудей - прекрасных, тяжелых, в небольших шрамах, но это не портило, это давало понять, что передо мной - живая женщина, с напряженными, жаждущими ласки сосками, вот сейчас я проведу по ним рукой, сожму в пальцах – ее дыхание прервется, раздастся стон - тихий, чтобы никого не потревожить, не разбудить, не помешать. Полные бедра, раздвинувшиеся вслед за требованием моей руки. Робкие прикосновения к моему телу.
Когда она ушла, я почувствовал облегчение. Было что-то жертвенное в том, как она мне отдавалась, именно отдавалась, я видел, чувствовал, что ей нравится, но сама она не делала ничего. Стоны, вздохи, легкая дрожь, пробегающая по животу, все это было, но она лишь отвечала на мои прикосновения, поддавалась, будто ее самой не было в этом, будто она не участвовала, ведь если ничего не делаешь, а делают с тобой - то вроде и не твоя вина?
Неожиданно я от этого устал, допил вино и пошел на улицу. Шел по пустынной ночной Барселоне и не думал ни о чем. Отдавался ритму своих шагов, что ж за слово привязалось, отдаваться, отдавался, отдача. Что я отдам Лисбет, когда мы наконец встретимся? Что я вообще могу ей дать, старый гриб с лысым черепом? Свою любовь? Или это и не любовь, а страсть, похоть, желание, как было сейчас с Марией Луизой, встреча на одну ночь, ничего особенного - была ли в этой встрече любовь?
Я никогда не понимал, что люди понимают под любовью - любовью между мужчиной и женщиной. Любовь к детям, любовь к матери - понятно. Но что значит любить женщину? Жениться на ней? Дать ей уйти? Пожертвовать для нее всем? Испытывать непреодолимое желание - это любовь? Я крутил и крутил это в голове, но не мог найти другого слова, описывающего мое чувство к Лисбет. Она стала бесконечно важна для меня, для моей жизни, которая сейчас вертится вокруг нее, быстрее и быстрее, движется, сужая круги, всякий раз подчеркивая значимость происходящего, накручивая события на единый стержень - чего? Любви? Страсти? Похоти? Желания? Какая, к черту, разница. Пусть будет любовь. Надо же это как-то называть.