Кто бы ни пришел сюда,
Последуй за ним,
Сломай ему шею,
Пусть кровь пойдет из его рта,
Пусть кровь пойдет из его носа,
Пусть кровь пойдет из его кишок.
Сломай ему хребет.
Убей!
Убей!
Убей!
- Простите, сеньор, - служитель собора аккуратно тронул Свена за плечо. - Мы закрываемся!
Свен очнулся. Барабанный бой стих, колонны отступили, женщины нигде не было. Он резко провел руками по лицу, потер глаза, пытаясь прийти в себя, встал. В ногах была неожиданная слабость, да и все тело как будто его не слушалось, вялое, ватное, не расслабленное, а именно вялое - как будто он спал сутки и до сих пор не может проснуться, не может встать с постели, нет сил.
Пошел к выходу, медленно переставляя ноги, одну за другой, пошатываясь, как глубокий старик. Внезапно понял, что если сейчас не съест что-нибудь - будет плохо. Подкатила тошнота, рот наполнился слюной. Свен сглотнул. Вышел на площадь. После полумрака собора солнце резануло по глазам, ударило наотмашь.
Неподалеку оказалось бистро, он зашел. Купил еду - лепешка, мясо, овощи. Турецкая, испанская, арабская еда. Продавец-араб улыбнулся, что-то спросил, Свен не понял, просто кивнул. Другой колдует над вертелом, обрезает мясо, жирный раскаленный сок капает на поднос, шипит, два ножа мелькают в руках, быстро, еще быстрее. Завернул мясо в лепешку, добавил соус: белый тягучий соус медленно вливался в лепешку, а та поглощала его, засасывала, будто никак не могла насытиться.
Затошнило снова.
Свен съел все, почти не жуя, запил кофе - нет, не крепким, черт, что за дрянь продают в таких местах, почувствовал, как тошнота отступила, и пошел в гостиницу.
21
Переоделся, собрал все необходимые вещи и в восемь вечера ушел. Поужинал, посидел в кафе, в одном, в другом, в третьем. В три часа ночи последнее кафе в центре стало закрываться, и Свен пошел на Сан Педро эль Реаль. Лучшее время - между тремя и четырьмя часами. Даже те, кто ложится позже всех, обычно в это время спят. Ночная Кордова была таинственна и безлюдна. Редкие фонари освещали улицы. Свен дошел до развалюхи, надел перчатки, подпрыгнул, подтянулся, влез на полуразрушенный балкон, с него - на крышу. По крышам без проблем добрался до внутреннего двора дома Хуана. Как теперь понять, в какой квартире он жил?
Но тут ему просто повезло. Всегда можно отличить жилую квартиру от нежилой, жилой балкон - от того, где бывают люди. Где-то - переполненная пепельница, оставленный бокал с вином, сушащееся белье, подушки, неровно поставленные стулья, открытые двери балконов - или, наоборот, закрытые, работающие кондиционеры. На единственном балконе все было идеально. Чистый стол, аккуратно составленные друг на друга плетеные стулья, пара залетевших на балкон листьев, нарушавших идеальный порядок.
Свен осторожно спрыгнул на балкон, достал отвертку, действительно за пять секунд открыл балконную дверь- стеклопакет. Вошел в квартиру. Квартиры, в которых долго не живут, оставляют странное ощущение. Хуан был аккуратистом, насколько мог разглядеть Свен в свете фонарика мобильного телефона. Пустые поверхности, чистые столы, нигде ни бумажки, ни объедка, ни пылинки. Сейчас окажется, что Хуан и расческу мыл и чистил каждую неделю, как положено. По дороге в ванную Свен посмотрел фотографии на комоде, удивительно, что они тут есть. На одной из них Хуан с молодой женщиной, оба улыбающиеся и довольные. Жена? Какая разница. Главное, что он попал туда, куда нужно. Расческа в ванной была. Действительно чистая и вымытая, но мыл ее Хуан, видимо, все же за несколько дней до отъезда, поэтому пара волосков там осталась. Свен аккуратно положил их в пакет. Прошел в спальню, откинул покрывало, нашел еще пару волосков на подушке, положил в другой. Судя по длине и цвету, эти волосы тоже принадлежали Хуану. Чтобы отличить пакет из спальни, Свен завязал его на два узла. Вышел на балкон, прикрыл балконную дверь, и услышал:
- Joven, ¿qué haces aquí?[1]
На соседнем балконе была старуха. Старая карга. Черт ее вынес покурить на балкон именно сейчас. Что ей не спится? Нет чтобы сидеть и смотреть телевизор. Свен подпрыгнул, подтянулся за край крыши, одна рука в перчатке соскользнула, Свен удержался. Попробовал зацепиться еще раз. Старуха закричала: