Лисбет отваливалась от него и переставала быть Лисбет.
Из маленькой женщины она превратилась в крупную, но все еще женщину. Черты ее лица расплывались, размывались, как только что размывался сам Свен. Груди набухали и становились огромными. Ее раздувало. Она превращалась в огромный пузырь, сияющий тем же светом, что и глаза Лисбет – ослепляющий, истошно-зеленый цвет. Свен смотрел на кошку изнутри пузыря и видел: изумрудный цвет перестает быть цельным, бледнеет, появляются круги и разводы, переливаются, как северное сияние или бензиновая клякса в луже, цвета начинают меняться и скорость все увеличивается: салатный, желто-зеленый, фиолетовый, красный, снова зеленый, синий.
Свен смотрел на кошку и думал о Катарине. Он же любит ее. Не так, как Лисбет, но всем сердцем - ее простоту, ее гостей, ее дом. Петер. Его друг. Люди, которые были с ними. Маленький мальчик, плачущий над трупом матери. Дед, несущий на руках мертвого младенца. Мадам Пуатье, ее любовь к сыну, и Анриетта, плачущая в кладовке бистро. Запах воды над Сеной. Тоскливый гудок корабля. Рассвет.
Пузырь становился все больше, линял – цвета исчезали, и вот он стал почти прозрачным, бесцветным, заполнил собой всею комнату, и…
Раздался хлопок.
Пузырь лопнул.
Под столом лежала тсантса с лицом Лисбет, а остальное превратилось в высохшую тряпичную куклу. Или было похоже на высохшую тряпичную куклу.
Кошка посмотрела на Свена и зашипела.
Вот и все, подумал Свен.
Вот и все.
7
Убрал тсантсу в сумку и положил в сейф. В другую сумку убрал то, что осталось от Лисбет, и вышел из номера.
Нашел ближайшую заправку с магазином и купил там лопатку. Товары для садоводов.
Дошел до вокзала, взял билет до станции, название которой тут же забыл. Станция была в часе езды от Парижа. Там найдется укромное место, чтобы закопать то, что осталось от Лисбет.
Останки надо было бы отдать Петеру для исследований, но эту мысль Свен похоронил у себя в голове. Нет, не отдаст. Он не хочет, чтобы кто-нибудь это исследовал, трогал, искал причины и объяснения. Достаточно того, что тсантса осталась у него.
Свен вышел на станции около двенадцати. Вокзал, освещенный желтыми фонарями, дальше все погружено во мрак. Странный город. Городишко. Свен пошел по главной улице – прямо от вокзала, вверх, решив, что рано или поздно он увидит по дороге парк или уйдет за город. Улица была длинной, он шел и шел, и, кажется, ни о чем не думал. Вышел в поле. За полем была трасса, по ней с грохотом и шумом неслись грузовики.
Свен выкопал небольшую яму, положил в нее тело… то, что осталось, - засыпал землей. Нашел небольшой камень, положил сверху. Так будет правильно.
Вышел на шоссе и поднял руку. Кто-нибудь довезет его до Парижа. Оставаться тут до утра ему совершенно не хотелось. Остановился огромный трейлер.
- До Парижа довезете? Моя машина сломалась тут недалеко, а мне нужно срочно в Париж.
- До центра не довезу, высажу вас где-нибудь у метро.
- Хорошо. Спасибо.
Свен влез в грузовик.
Ночная дорога принесла ему успокоение. Мелькающие огни, начавшийся дождь, дворники, шуршащие по стеклу. Водитель молчал, Свен тоже.
До Парижа они доехали к трем часам ночи. Быстро. Водитель остановился, высадил его из машины, махнул рукой - метро там. Минут за десять дойдете. И уехал.
Свен пошел к метро и по дороге понял, что оно откроется еще нескоро. Пошел пешком в гостиницу. К утру он дойдет.
Свен шел, шел, и шел. Говорят, пешие прогулки помогают при депрессии. После нескольких часов прогулки повышается выработка гормонов, отвечающих за хорошее настроение. Насчет гормонов Свен не знал, но, когда почти дошел до гостиницы, понял, что голоден. Зашел в уже открывшееся бистро, взял завтрак. Глазунья с беконом, блинчики, кофе. Свен съел все и понял, что не наелся. Заказал еще. Съел, но голод остался. Хватит, сказал он себе и пошел в гостиницу. Вспомнил, что приехал в Париж на машине. Зачем он поехал на электричке?
Кошка встретила его шипением и категорически отказывалась подпускать. Черт с тобой, сказал ей Свен и рухнул спать. Может, ученые все-таки правы насчет прогулок - так он заснет.