Ты - существо с моим именем,
Твой хозяин - это я;
В обмен чего и от кого ты идешь?
Иногда я ходил в гости к Катарине. У нее был теплый гостеприимный дом, в котором время от времени собирались соседи, две семейные пары, Ларс с Хельгой и Ульрих с Ингер. По выходным, по вечерам. Катарина пекла пироги, причем делала это по-старинке, в печи - ставила тесто с вечера, оно поднималось, шло пузырьками, норовило вылезти из миски, пироги получались воздушные и нежные, с корочкой, смазанной сливочным маслом. Смотреть, как Катарина делает пироги, было наслаждением. Волосы, чтобы не мешали, она заплетала в косу, светлые пряди выбивались и сияли надо лбом, руки, чуть полные, со складочкой над запястьем, месили тесто, разминали, раскатывали – и от этого двигалась вся Катарина, все ее тело, полноватое, пышное, такое же, как ее пироги.
Как-то я попросил Катарину научить меня - но ничего не вышло. Не те руки, сказала Катарина. Я, конечно, решил, что напутал в рецепте, но проверять не стал. "Да и зачем тебе печь пироги? - сказала Катарина. - Скажи мне, я сделаю". С соседями мы играли в уно, рассказывали истории, сплетничали, пили чай, я молчал и слушал, и мне казалось, что вот сейчас все идет так, как должно идти - камин, разговоры, смех. Временами даже хотелось такой уютной жизни,
Раз в неделю или в две приехать в гости к Катарине - да. Жить так всегда, делить с кем-то постель, кров, слушать, как она храпит во сне, ворочается, по утрам ворчит, ты опять не купил молока, ругается с кошкой, сколько ж можно, это совсем никуда не годится – нет уж, спасибо. Лучше я изредка буду тут сидеть, слушать, смотреть, как горят дрова в камине, постепенно прогорают, угольки перебегают с одного полена на другое, все реже и реже, красного становится все меньше, разговоры затихают, наконец Ульрих говорит: наверное, пора расходиться, давайте встретимся через неделю. – Да, - подхватывает Ларс, - в воскресенье будет сельскохозяйственная выставка, можно сходить. Конечно-конечно, соглашаются все, обязательно, такой праздник. - А вечером, Катарина, - говорит Хельга, - мы приедем к тебе. Ты же пойдешь на выставку?
Уставшая Катарина улыбается, обнимает гостей - ей уже помогли убрать со стола, помыть посуду. Я целую Катарину в щеку, сажусь в машину и еду домой, испытывая чувство облегчения - дома никого нет, нет запаха пирогов, а есть только тишина и кошка, которая не ждет меня вовсе. Я открываю дверь в дом, зажигаю свет, иду на кухню, наливаю кофе, с чашкой кофе в гостиной включаю ноутбук и смотрю, что нового появилось на аукционах, что написали на форумах, и, промучив себя так еще некоторое время и наконец дав себе разрешение, иду на сайт знакомств и проверяю, как там Лисбет, что у нее, когда она была в сети последний раз - навязчивая идея, завлекающая меня все глубже и глубже, ставшая манией - но не проверить, не посмотреть невозможно, мне нужно ее видеть, пусть даже так, пусть даже только онлайн, пусть даже на не самой лучшей фотографии, в жизни она много прекраснее, нужно, необходимо. Как воздух. Как хлеб.
Я думал: знай я точно, где она находится, мне стало бы легче. Представлять, по каким улицам она ходит, в каком отеле живет, с кем встречается. Что сейчас там дождь, а завтра будет солнце. Представлять, как она идет по улице где-нибудь в Барселоне, осматривает шедевры Гауди, смотрит на бой быков, если его еще не запретили в Каталонии, пьет кофе и ест паэлью, - или что они там едят в Барселоне.
42
Элиза гуляла по Барселоне. Прекрасный город, прекрасные воспоминания. Смешной нищий старик, замахнувшийся на великое и погибший под колесами трамвая. Элиза не обещала ему легкую смерть, но он был слишком поглощен своими замыслами, чтобы всерьез ею увлечься. Впрочем, несколько прекрасных дней они провели вместе. Корриды, паэлья и почему-то ризотто. В нее влюбился один из подмастерьев великого маэстро, молоденький мальчик. Он все смотрел влюбленными глазами, пока они с маэстро разговаривали об архитектуре, свете, композиции и богохульных замыслах.
Элиза никак не могла понять этого стремления создать что-то великое. Зачем? Кому это нужно? Смешным маленьким людишкам, которые поглощены лишь одной мыслью: что бы сожрать, съесть, перекусить, перехватить, заглотить, слопать. Их не беспокоит ничего, кроме еды. Пожалуй, это единственное сходство между людьми и ею. Низменность интересов. Разница только в источнике пищи. Они никогда не достигнут духовных высот и просветления, питаясь белковой едой. Ещё углеводы - тяжелые мерзкие углеводы. То ли дело высокие материи. Среди ее соплеменников были создания, которые питались уважением. Чаще всего они умирали голодной смертью. Слишком долго нужно было ждать еды. Были те, кто питался доверием. Ели собак, хотя иногда им везло и на людей. Слишком большая трудная и тяжелая работа - заслужить доверие. Или уважение. Ей везет - с любовью намного проще, поэтому она одна из немногих, кто выжил. Любовь легко найти. Влюбить в себя - проще простого. Особенно такого молодого и неопытного мальчика, как тот подмастерье. Ему было шестнадцать. Все как обычно - гормоны, влечение, эротические сны, в которых юноша видел ее с завидной регулярностью. Когда они оказались наедине, он был так счастлив, что не успел понять, что произошло.