- Мы - потомки Первого. - Отвечал сам себе Сандер. - Качественно лучший вид людей. До Первого люди пресмыкались перед эманациями “Неведомого”. Боялись всего живого. Жили в пещерах и сбивались в стаи, чтобы пережить очередную ночь. Первый научился управлять силой. Ранее мы пресмыкались перед другими видами, а теперь стали возвышаться над всем и каждым. Даже над себе подобными… Хотя, называть их себе подобными как-то оскорбительно... Словно сравнивать человека и обезьяну.
Первый смог изменить всё. Первый понял, что всё вокруг - магия. Всё, что есть, создано из хаоса и имеет дикую разрушительную природу. Созданное в хаосе ведёт к хаосу. Только с помощью магии можно создать что-то поистине прекрасное.
Унылая и бестолковая жизнь каждого живого существа, каждая минута, каждый вдох, каждое движение - насыщены магией. Её можно забрать, преобразовать в энергию и пустить на что-то полезное.
Чем больше энергии в существе, тем больше в нём Хаоса. Чем больше Хаоса, тем меньше способности им управлять...
Потеряв запал, Сандер остановил внутренний диалог, не найдя следующую тему для софистики. Стоило только очистить голову от странных мыслей, как тут же из тёмных закоулков всплывала запретная тема. Тема, от которой молодой маг бежал изо всех сил, прятался в рассуждениях о сути вещей, которую откладывал в долгий ящик под предлогом очередного “важного и очень интересного” спора с самим собой. Тема, которая приводила в отчаянье.
Тема выпускной работы.
Самое страшное в этой теме то, что до сих пор не была выбрана даже тема. Сандер извинился перед самим собой за тавтологию и ухмыльнулся. И да, унылый юмор - ещё один способ уйти от мыслей о выпускной работе.
Половина его сокурсников занимались военными плетениями. На фоне затянувшейся войны с пришельцами из-за пространственного разрыва, некоторые из их разработок вполне могут и принять. Вторая половина придумывала плетения эффективного освоения питательной энергии новых сосудов. Ни то ни другое Сандера не интересовало. Он хотел создать что-то уникальное. Что-то настоящее… Но что конкретно придумать никак не мог.
Из невеселого раздумья молодого мага вырвал крик профессора Гиннера. Сандер заинтересовано огляделся и обнаружил себя стоящим у входа в главный корпус Академии в окружении других студентов. Видимо погрузившись в мысли он не заметил как вышел из парка.
- Не то, всё не то! - распылялся Гиннер, развеивая плетение очередной внеклассной работы. - Вы никчёмные куски дерьма, этого недостаточно, то что вы предлагаете - это комариный укус. А мне нужен геноцид. Массовое истребление. Или, на худой конец, неограниченный источник энергии...
Сандер усмехнулся. Толпа роптала, выражая свое недовольство через невнятное бормотание. И это приводило профессора в бешенство. Гиннер был одним из тех, кто вернулся из рейда за артефактами. Он относился к той части, что уверовали в грядущий конец света и изо всех сил пытались “подготовиться”. Потому его так раздражал сквозящий из отведённых взглядов скепсис. Профессор резко выдохнул и еле слышно проклиная глупость и недальновидность молодежи принялся разворачивать плетения.
Большую часть он развеивал практически сразу после развертывания, некоторые удостаивались нескольких секунд внимания, но затем все равно растворялись в воздухе. Сандер не успевал разобрать ничего, кроме общего назначения заклинаний. Вот заклинание регулирующее температуру, вот что-то странно завязанное само на себя - видимо очередная попытка создать замкнутый увеличитель вложенной энергии. Дальше видимо боевое заклинание, не направленное, на основе… Огня вроде бы, Сандер не успел рассмотреть. Каждое новое плетение сопровождалось бранным словом от профессора:
- Зажравшиеся аристократы. Бестолковые мечтатели. Идиоты. Бездельники. Беспечные лентяи.
Сандер некоторое время нерешительно топтался на месте, разрываясь между желанием покинуть это место и нежеланием оставаться наедине со своими мыслями. Поэтому просто стоял и играл в игру на скорость - необходимо было успеть найти Узел Малковича в плетении до того, как профессор его развеет. Увлекшись процессом, он не заметил, как толпа студентов рассосалась и он остался один на один с профессором. И судя по всему, Гиннер всё это время что-то говорил. Было как-то неудобно просто сказать, “ну ладно” и уйти, поэтому Сандер по привычке сделал максимально задумчивое лицо и покивал на очередное высказывание профессора, хотя не имел ни малейшего понятия о чём идет речь. Но Сандер не первый год витает в облаках на занятиях. На эти случаи у него был заготовлен идеальный вопрос: