В уголках губ Безила появляется лёгкая улыбка. — Ладно, — тихо говорит он, — Если ты уверена, то всё хорошо.
— Абсолютно, — отвечаю я.
* * *
Когда мы заходим в дом, мама и бабушка Эппл так поглощены новостями на главном экране, что не замечают нас. Репортёр стоит перед кирпичным домом с номером 1601 над дверью. — Этим вечером, на заброшенной территории во Внешнем Круге, говорит он, — Агенты безопасности Единого Мира арестовали Ану Гиньон, лидера группы сопротивления, которая называет себя Аналогами.
— Боже мой, мы же только что оттуда, — вырывается у меня. А я ещё пыталась скрыть, куда иду этим вечером. Серьёзно, мне куда лучше удаётся хранить секреты онлайн.
Бабушка поворачивается: — Ты вернулась, — улыбаясь, говорит она. — И привела с собой друга.
Мама резко поворачивается. На её лице появляется недоумение, когда они видит Бэзила. — Кто это? — спрашивает она, но прежде, чем мне удается ответить, она добавляет, — И что ты имела в виду, когда сказала, что вы только что оттуда?
На экране мы видим, как Ана кладёт еду в рот и жует. У нас с Бэзилом перехватывает дыхание.
— Кто-то снимал видео, — выдавливает он.
Я решаю, что следует прояснить ситуацию, поэтому я говорю, — Эта женщина, Ана, проводила очень интересную и познавательную лекцию... — Я показываю на Спинич, который выводит Ану в наручниках под светом гигантских переносных прожекторов, которые были установлены снаружи дома. Камера увеличивает картинку, когда Спинич осторожно пригибает её голову, чтобы она могла забраться в машину службы безопасности Единого Мира. Прежде чем залезть внутрь, она смотрит в камеру и улыбается, отчего у меня в желудке слегка покалывает. Как будто она смотрит прямо на нас с Бэзилом, давая нам знать, что с ней всё в порядке. Потом, когда она отворачивается, её волосы открывают плечо, и я вижу маленькую зелёную татуировку со словом Помни как раз под её ухом. — Шпицберген, — шепчу я.
Бэзил хватает меня за запястье, — О, Эппл, — внезапно произносит он.
Мама поднимается с дивана. — Почему вы были там? И откуда ты его знаешь? — Она сужает глаза в своём фирменном стиле.
— Мы познакомились пару дней назад, когда я гуляла с Язей, — говорю, я слегка запинаясь.
— Как мило. — Бабушка встаёт. — Я бабушка Талии, Ребекка.
— Талия? — переспрашивает Безил, застигнутый врасплох. — Талия Эппл? — я киваю, и Бэзил отшатывается.
Бабушка подходит к нам и протягивает руку: — Очень приятно познакомиться с тобой.
Бэзил неуклюже пожимает руку и бормочет: — Рад знакоммству, мадам.
— Такой вежливый, — воркует бабушка.
— Но мне необходимо покинуть вас, — отступает он.
— Нет, — твердо говорит мама. — Лучше тебе оставаться на месте. — Бэзил замирает. Мама стоит со скрещенными руками и задумчивым лицом, как будто она делает какие-то вычисления. — Теперь позвольте мне прояснить. Ты и этот мальчик, с которым ты познакомилась пару ночей назад, ходили на собрание во Внешний Круг?
— Боже, мама, — фыркаю я, — Не будь таким снобом. Это было просто собрание.
— Аналогов, — продолжает она.
— Да, — говорю я, подражая её ядовитому тону. — И это было удивительно. Люди танцевали, мы пели, потом ещё читали стихи, и не было никаких экранов. Люди по-настоящему общались. — Я стараюсь обходить спорные моменты. — Ана говорила о важных вещах. Это было похоже на несколько расширенный семейный вечер. Тебе бы там понравилось, бабушка!
У мамы вырывается смешок: — Талия, ты ходила на собрание группы сопротивления!
Я закатила глаза: — Сопротивления чему? Всему скучному и раздражающему?
— Это не шутки! — говорит мама. — Эти люди противники корпорации. — Она указывает на экран, где все, кто был на митинге, включая Рэдиш, Кумкват, Строуберри и маленькую девочку с рисунком, сидят тихими, стройными рядами.
— Агенты безопасности всё ещё допрашивают около сотни людей, — говорит репортёр.
— Вы разыскиваетесь для допроса, молодой человек, — говорит мама Бэзилу.
Он переминается с ноги на ногу.
— Мам! Ты же знаешь, это смешно. Не запрещено посещать встречи. Все эти люди могли бы выйти через минуту, если бы знали свои права.
— В чем-то она права, — говорит бабушка. — Людям позволено свободно собираться.
Мама поворачивается к бабушке: — Вы на чьей стороне?
— Я не принимаю ничью сторону, — отвечает ей бабушка. — Я всего лишь пытаюсь понять, что случилось.
— Я скажу Вам, что случилось, — говорит мама. — Этот парень — часть сопротивления против всего, над чем Макс и я так упорно трудились, и он втянул в это мою дочь, которая понятия не имеет, во что вляпалась!
— Макс? — выдыхает Бэзил. — Макс Эппл? Он твой отец?
— Да, — отвечаю я. Он закрывает глаза, как будто у него внезапно разыгралась ужасная головная боль.
Мама делает шаг в сторону нас с Бэзилом. — Как ты нашел её? Ты нацелился на детей сотрудников Единого Мира? На что ты надеялся? Промыть ей мозги? Похитить её ради выкупа?
— Нет, это не...— от волнения и испуга Бэзил не может ясно выражать свои мысли.
— В кои-то веки я привела домой друга...— говорю я маме.
— Это не тот друг, которого бы ты хотела, — выдыхает мама. — Я вызываю охрану.
— Мам, не надо! — я смотрю на бабушку. — Где папа?
— Он вернулся на работу, — её глаза широко открыты.
Мама вытаскивает из кармана свой Гизмо.
— Прекрати! — кричу я. — Что ты собираешься сделать? Позволить им арестовать меня? Я ведь тоже была на той встрече. — Мама смеётся, я хватаю Бэзила за руку и притягиваю его ближе. — Если уйдёт он, я тоже уйду.
У мамы отвисает челюсть. Какое-то мгновение она стоит неподвижно, затем начинает бормотать, как будто раздумывая над набором данных. — Похоже что арузатрол в твоей крови... всплески допамина, твоё настроение скачет, этот внезапный порыв... — Её глаза широко открываются, как будто её внезапно озаряет. Она осторожно смотрит на меня. — Слушай, Талия. Эти чувства, которые ты ощущаешь — голод и эти новые эмоции по отношению к этому мальчику, — они не настоящие.
— Как ты можешь это знать? — огрызаюсь я. Она понятия не имеет, что я почувствовала сегодня, когда увидела его, заглядывающего в мою машину. Или что происходит каждый раз, когда его пальцы прикасаются к моей коже.
Мама делает шаг в нашу сторону: — Ты помнишь ту мутацию на хромосоме 16, ту самую в твоём FTO гене, которую ты обнаружила? Я провела некоторые исследования, которыми я намереваюсь поделиться с доктором Деметер и...
Бэзил напрягается рядом со мной. Он сжимает мою руку, и мы закрываем глаза.
— Я думаю, эта мутация усложняет правильное воздействие твоих прививок и работу синтамиловой формулы, — продолжает мама. — Твои позывы голода не были подавлены в нужном виде, и, кажется, гормоны вышли из-под контроля, так что ты ощущаешь эмоции и желания, которых не должно быть. Эти вещи, которые ты чувствуешь, всего лишь химические вещества у тебя в мозгу. Допамин и серотонин, циркулирующие внутри тебя, преобладают над твоей префронтальной корой, так что более примитивная часть тебя, которая отвечает за желание есть и, скажем, производить потомство, возобладала. И из-за этого ты действуешь импульсивно.
Короткую долю секунды во мне проносится мысль, что она может быть права, но затем я вспоминаю то, что говорила Ана. Что эмоции, которые мы чувствовали до того, как стали принимать синтамил и получать все прививки, делали нас людьми и отличали от машин. — Что может быть более настоящим, чем это? — кричу я. Я крепче сжимаю руку Бэзила. — Ты можешь остановить голод и держать рост населения под контролем, но ты не можешь контролировать мои эмоции. Они мои. Они часть меня и неважно, что ты там говоришь!
— Так ты думаешь, он чувствует то же самое? — спрашивает мама с явным цинизмом в голосе. — Он не чувствует. Он использует тебя, Талия. Ты пешка в его руках.