— Так они что, боятся, что все мы станем фермерами? С чем? — Я машу рукой в сторону окна. — С истощённой почвой и воображаемыми семенами?
— Их интерпретация сельскохозяйственных работ очень широка, — говорит Бэзил с презрительной усмешкой. — В УАЗП сказано, что "После принятия положенных вам синтетических пищевых напитков, вы соглашаетесь с тем, что выращивание, сбор урожая, продажа, воспроизведение и/или потребление продуктов от других источников строго запрещёно под угрозой наказания и будет рассматриваться как нарушение контракта"
— Но это не имеет ничего общего с защитой универсального потребления! — возмутилась я.
— Именно поэтому мы называем их законами, запрещающими еду. И теперь ты понимаешь, почему все люди на встрече Аналогов не сопротивлялись агентам безопасности. Лучше уж делать то, что они прикажут, и попасть в список наблюдения, чем сбежать и быть пойманным позднее, потому что в этом случае ты можешь потерять свой источник синтамила.
— Но это же нелепо, — сказала я. — Если исключить таких людей, то они будут голодать.
— Сначала тебе нужно будет получить возможность оплатить ущерб Единому Миру в связи с нарушением контракта. Что, скорее всего, будет означать выплату рыночной стоимости каждой выпитой тобой бутылочки синтамила. Большинство людей на той встрече были всего лишь работниками из Внешнего Круга. У них нет таких денег.
— И что случится потом?
— То же, что происходит, если кто-то не в состоянии оплатить ущерб, если он совершил преступление. Их посадят в тюрьму, и они будут отрабатывать свой долг. Кроме этого долга есть ещё угроза того, что их не будут кормить.
— Но... это же несправедливо! — воскликнула я, думая при этом, что это слово недостаточно выражает мои чувства.
— У тебя появляется выбор: боясь, принять существующий порядок или попытаться что-нибудь изменить.
— В смысле, как мятеж? Как на Шпицбергене?
Бэзил вздрогнул: — Откуда ты знаешь о мятеже на Шпицбергене?
— От моего папы и Динозавров, — ответила я.
— Динозавры? — он выглядит удивлённым.
— Это подпольная хакерская группа, которая сформировалась после того, как единый мир подавил протесты. Я думала, что между Аналогами и Динозаврами может быть связь. Я видела татуировку Шпицбергена на шее Аны.
— Никогда не слышал о Динозаврах, — произнес Бэзил. — Чем они занимаются?
— Ничем особенным, — призналась я. — Это просто кучка людей, которые возмущены той властью, которая есть у Единого Мира, и они вставляют ему палки в колёса. Взламывают игры и меняют коды, когда могут найти лазейки и слабые места. Они хотят, чтобы Единый Мир постоянно оглядывался и опасался их.
Бэзил закатывает глаза, явно не впечатлённый: — Аналоги хотят настоящих перемен. Мы верим, что люди должны быть свободны в поисках источников питания, не боясь быть наказанными. Мы хотим единых прав с многочисленными поставщиками.
— Но, Бэзил, — говорю я, и в этот раз первой прикасаюсь к нему. — Нет никакой другой еды.
— Ты действительно веришь в это? — спрашивает он.
— А ты разве нет?
— Я не знаю. Наверное, нет.
— Где же она тогда?
— Ана говорит, что за пределами Кругов, где-то во внутренних районах страны, мы найдем её.
Я отнимаю руку: — А что если она ошибается?
Прежде чем Бэзил успевает ответить, Файо входит в комнату и становится рядом с диваном, широко расставив ноги и уперев руки в бока. — Язя рассказала мне о вашем затруднительном положении, и хочу сказать, что я друг, и я в вашем распоряжении.
— Постой, — говорю я, внезапно почувствовав неуверенность. — Ты знаешь кто я?
— Ты Талия Эппл, — говорит Файо.
— А ты знаешь, кто мои родители?
— Разумеется.
— Ты сильно рискуешь, — говорю я.
— Я не поклонница корпоративного надзора, — отвечает Файо. — Единый Мир то, Единый Мир это. Как будто у всех остальных есть возможность спокойно жить. Тем, кто сопротивляется, я готова протянуть руку помощи.
Язя, улыбаясь, смотрит на нас с порога. — Она гений, я вам говорю! Абсолютный гений!
— Давайте, пусть за меня будет говорить моя работа. — Файо делает шаг вперёд и запускает пальцы в мои волосы. Она берёт меня за подбородок и поворачивает моё лицо к свету. — И я вам обещаю; родная мать вас не узнает, когда я закончу. — Она перебрасывает мои волосы через плечо, бросает оценивающий взгляд на Бэзила и кивает: — Следуйте за мной.
Мы проходим через тяжёлые голубые шторы, которые пропускают нас в её мастерскую. Трейлеры фильмов, рекламные объявления и интервью со знаменитостями бесшумно мелькают на большом настенном экране напротив чёрного кресла с откидывающейся спинкой.
— Ну, кто первый? — спрашивает Файо.
Мы с Бэзилом переглядываемся. Затем смотрим на Язю и снова друг на друга. — Я пойду, — решается Бэзил и делает шаг вперёд.
— Настоящий джентльмен, — Файо ведёт Бэзила к креслу. Язя подтаскивает два маленьких стульчика, чтобы мы могли наблюдать за процессом.
— Что ты хочешь изменить? — спрашивает Язя. — Глаза? Волосы? Цвет кожи?
— Все вместе! — говорит Файо, пока рассматривает Бэзила. Затем она берет пару перчаток и изучает перспективу. — У тебя великолепная форма кости, — говорит она ему. — И отличная цветовая гамма. Как профессионал, могу сказать, что ты являешься прекрасным образчиком человеческой породы. — Она подмигивает сиреневым глазом.
Бэзил смущается, а мы с Язей хихикаем, потому что она абсолютно права.
— А теперь расскажи мне, — просит Файо, отворачивая рукав Бэзила и смазывая его кожу каким-то антисептиком. — Как поживает Ана? Я давно её не видела.
— Она в порядке, — говорит Бэзил, — Если не считать неприятностей с агентами.
Файо подготавливает первый шприц. — Что ж, когда увидишь её в следующий раз, скажи, что я жду её в своем салоне. Немного манипуляций и её зеленые глаза будут выглядеть роскошно. Когда её в следующий раз арестуют, она будет лучше смотреться на камеру. — Ещё одно подмигивание. Она выдавливает крошечную красную каплю на кончике иглы.
— Откуда ты знаешь Ану? — спрашиваю я Файо.
— Только потому, что ты впервые пытаешься отделиться от Единого Мира, не думай, что никто не пытался сделать этого до тебя, ответила Файо, втирая выдавленную каплю в руку Бэзила. — Я, возможно, и выгляжу молодой, но я достаточно повидала на своем веку, как и Ана.
— Что вы мне даёте? — спросил Бэзил, нервно рассматривая свою руку.
— Всего лишь небольшой генетический материал, чтобы изменить твои глаза. — буднично объясняет Файо, подготавливая очередной шприц. — Мы сделаем их светлыми. Голубой айсберг.
— Что такое айсберг? — спрашивает Бэзил.
— Кто его знает, — отвечает Файо. — Но цвет божественный! А теперь моргни-ка.
Бэзил моргает несколько раз. Каждый раз, когда он открывает глаза, коричневый цвет бледнеет, так как меланин исчезает, меняя цвет его глаз до фосфоресцирующего цвета зелёных водорослей и дальше, до цвета голубого неба в яркий день. В моём воображении генетическая комбинация цвета его глаз играет некую мелодию, до— си— до. Молекулы G, T, C, and A временно меняют свои позиции. Файо внимательно наблюдает за всем процессом. — Хмммм, — произносит она. Я думаю, что нужно ещё на тон светлее. Уберём тлеющие искорки в твоём взгляде. — Она делает Бэзилу ещё одну инъекцию. И через несколько мгновений его глаза приобретают самый яркий голубой цвет, который я когда-либо видела.
Бэзил смотрит на меня: — Мне кажется или я действительно выгляжу причудливо?
Я киваю, очарованная тем, насколько он при этом изменился.
— Время волос! — Объявляет Файо, держа в руках очередной шприц.
Я локтем пихаю Язю: — Могу я поговорить с тобой? — и киваю в сторону приёмной. — Наедине?
— Мы покидаем вас на секунду, — провозглашает она.
— Ммммм, — говорит Файо понимающе, — Девчачий разговор, да?
— Именно, — говорит Язя, — Вернёмся через мгновение.