В приёмной я прошу воспользоваться Язиным Гизмо. — Что ты собираешься делать? — спрашивает она, передавая мне Гизмо.
— Я хочу поговорить с папой, но я не могу включить свой, чтобы они не узнали, где я нахожусь, а твой локатор я заблокировала ещё в АР.
— Они, наверное, сходят с ума! — говорит Язя. — Они думают, что тебя похитили.
— Пожалуйста, — молю я. — Я абсолютно уверена, что именно такую историю придумали моя мама с Ахимсой, чтобы можно было арестовать Бэзила и прикрыть то, что я сбежала из реабилитационного центра.
* * *
Взяв Гизмо Язи я выхожу на улицу, чтобы поговорить наедине. В темноте пустынной улицы, освещаемой только слабым светом экрана и далёкими звездами, я командую Джилли набрать моего отца.
Он отвечает мгновенно: — Язя? Талия с тобой?
У меня на глазах появляются слёзы, когда я вижу его лицо на экране Гизмо. Я знаю, что он наверняка волнуется и расстроен. — Нет, пап, — говорю я, пытаясь проглотить комок в горле. — Это я, Талия.
— Талия! Слава Богу! — кричит он. — Лили! Мама! Все. Это Талия!
— Папа, подожди! — говорю я. — Я хочу поговорить только с тобой. — Но уже слишком поздно. За его плечом я вижу маму, бабушку Эппл, дедушку Питера и бабушку Грейс, собравшихся в гостиной.
Он поворачивается обратно к экрану. — С тобой всё в порядке? Куда они тебя забрали? Чего они хотят? Они сделали с тобой что-нибудь?
— Я в порядке, — говорю я, топчась по комковатой грязи. — Никто ничего не требует. Я оставила реабилитационный центр по своей воле. Я сбежала.
Он меняется в лице: — А как же тот парень, с которым ты была? Вас видели в АР.
— Мы с Язей отделились от него, — говорю я и понимаю, что солгала папе впервые в жизни. — Я уверена, они арестовали его.
— Нет, насколько мне известно, — говорит он и бросает взгляд на маму, которая пытается протолкнуться в поле зрения камеры.
— Где ты? — требовательно спрашивает она. — Как ты посмела уйти! Ты знаешь, в какие неприятности ты себя втянула?
— Лили, прекрати, — обрывает её папа. — Сейчас важнее всего, что она в безопасности. — Он смотрит на меня. — Я не могу определить твоё местонахождение. Скажи мне, где ты, чтобы мы могли забрать тебя домой.
Я резко останавливаюсь. — Сначала я хочу спросить у тебя кое-что.
— Слушай, Талия, — говорит папа, наклоняясь ближе к камере, чтобы моя мама не могла нас прервать. — Мне всё равно, что ты натворила. Мне всё равно, что ты сбежала. Просто скажи мне, где ты находишься, и я заберу тебя, и не буду задавать никаких вопросов. Может быть, мы найдём другой реабилитационный центр, если тебе не понравилось в этом. Мы со всем разберемся, я обещаю.
— Золотко, — бабушка Эппл заглядывает через папино плечо. — Детка, пожалуйста, просто скажи нам, где ты.
— Тал, детка, — зовёт дедушка Питер. Я могу рассмотреть только его макушку поверх голов папы и бабушки. — Я знаю, тебе кажется, что поднялась слишком большая суматоха, и ты, наверное, чувствуешь злость, или страх, или растерянность, и возможно, взрослые вокруг тебя не совсем адекватно воспринимают происходящее, но пора вернуться домой. Ты слышишь меня?
— Во-первых, мне нужно кое в чем разобраться, — отвечаю я всем сразу. Я смотрю вверх в ночное небо. Здесь, вдали от Внутреннего Круга так темно, что можно различить созвездия. Я пытаюсь соединить точки и сформировать картинку, пока я говорю. — Мне нужно знать больше про Универсальный Акт Защиты Питания, и почему Единый Мир арестовал Ану, и что случилось со всеми теми людьми на встрече...
Мама снова пробивает себе путь к камере: — С какой стати тебя всё это волнует?
— Потому что это влияет на людей, — говорю я. — Потому что это влияет на меня!
— Это на тебя не влияет! — злится мама. — Если ты вернешься домой, и позволишь нам защитить тебя....
— Не нужно меня защищать. — Кричу я на неё, но затем пытаюсь успокоиться, потому что я устала ругаться с мамой. Я делаю глубокий вдох. — Я не хочу возвращаться домой, не хочу, чтобы в реабилитационном центре вправляли мне мозги, я больше не хочу ходить на идиотские занятия по общению, дурацкий PlugIns и посещать чёртову Арену Развлечений. Это всё бессмысленная ерунда, придуманная затем, чтобы держать народ при деле и счастливым.
Мой папа прижимает руку ко рту и задумчиво кивает в ответ. Я чувствую ободрение в его реакции и начинаю быстро объяснять. — Если я вернусь домой сейчас, то до конца своей жизни меня будет грызть ощущение, чувство полной неудовлетворенности, потому что я буду знать, что от меня скрыт целый другой мир. — Я останавливаюсь у дальнего угла здания. — Мне нужны ответы.
— Ты права, — говорит папа, отчего я замолкаю. — Больше нет того мира, который ты знала. Наверное, мы слишком сильно оберегали тебя. Но мы делали это потому, что правда неприятна и потому, что никто из нас не хотел открывать её тебе. Твои бабушки и дедушка, как и мы с твоей мамой много работали, чтобы сделать мир таким, каким мы его хотели бы видеть, когда мы были в твоём возрасте. Место, в котором нет войн и голода, и где люди не совершают всех тех ужасных вещей, на которые они способны, когда ощущают нехватку чего-нибудь.
— Ты можешь говорить, что угодно о Едином Мире, — говорит мама, оттесняя папу, — Но в конце дня мы продолжаем оставаться живыми. А как человек, имеющий преимущества на этой планете, ты обязана как-то отплатить за всё этой системе.
— Нет, если я не согласна с этим, — отвечаю я.
Бабушка Эппл вклинивается между моими родителями. — Ты не должна соглашаться абсолютно со всем, но ты можешь постараться что-нибудь изменить изнутри.
— Дайте-ка я ей кое-что объясню, — ещё один командирский голос. Моя семья расступается, и я вижу Ахимсу, марширующую через гостиную. Она наклоняется ближе к камере, её черные глаза пылают злостью. — Я не знаю, какую ложь наплёл тебе тот парень, но ты понятия не имеешь, каковы эти мятежники на самом деле, и на что они способны. Ана Гиньон безумна. Она морочит головы другим своими фантазиями. Чем дольше ты там остаёшься, тем большей опасности ты себя подвергаешь. Но дело не только в тебе. Твоё поведение может пошатнуть положение твоих родителей в Едином Мире. Они не смогут долго защищать тебя. — Она медленно выпрямляется, отходя от камеры, но не отрывая взгляда от меня.
Её слова задевают меня за живое. Я смотрю, как перед камерой снова появляются лица моих родителей, бабушек и дедушки. Разумеется, я не хочу причинять им боль, но при мысли о том, что мне придётся вернуться к доктору Деметер, или что Бэзил может сесть в тюрьму, кровь стынет у меня в жилах. — Вы можете пообещать мне не отправлять меня в реабилитационный центр, если я вернусь домой?
Мой папа начинает согласно кивать головой, но мама произносит, — Мы можем обсудить лечение, которое ты получишь.
— А что насчет Бэ… в смысле того парня? — спрашиваю я.
Ахимса делает шаг вперед: — Мы не можем и не собираемся защищать мятежника.
На другом конце парковки распахиваются двери Файо. — Она готова заняться тобой, — кричит Язя в темноту.
— Кто это? — папа всматривается в экран. — Где ты?
— Мне нужно идти, — говорю я родным.
— Не отключайся... — говорит папа.
— Прощайте, — говорю я.
Прежде чем отключиться, я слышу крик мамы. — Найди её, Макс!
— Я не могу, — говорит папа. Я отключаю видео, но оставляю звуковое соединение и прижимаю ухо к динамикам. — Она разобралась, как отключить локатор.
— Ради Бога! Ты же глава компьютерного отдела и шеф отдела безопасности. Найди способ! — требует она.
— Найди источник видеосигнала, — советует Ахимса. — Там должна быть метка или ключ.
Я быстро отключаюсь и бегу к дверям Файо, зная, что найти нас это теперь всего лишь вопрос времени.
* * *
Файо отступает от Бэзила. — Теперь нам нужно подождать, — произносит она.
Насколько я знаю, Бэзил никогда ещё не выглядел таким непохожим на самого себя.
— Для того, чтобы сыворотка для волос и кожи начала работать, требуется ещё немного времени. — Она изучает Бэзила несколько секунд. — Но если хочешь измениться, как следует, добавь немного вот этого. — Она проводит руками по своему телу от груди до бёдер. — Это моё новейшее изобретение. Временный эстроген. Эффект длится пять недель.