Скоро Гайя встала со своего места на помосте и подняла свою тарелку. Она была единственным человеком, который не подпадал под пищевую цепочку. Каждый вечер она ела с нашей сменой, и это была полная миска чего-то, что кто-нибудь из её домашних работников, например Элла или Бекс, приносил из кухни. Сегодня это была Лида, которая сидела в кресле позади неё, готовая вскочить по первому её слову.
— Давайте же поблагодарим нашу Мать Природу! — начала она и все мы склонили головы. — Мать Земли, дарующая жизнь, мы благодарим тебя за пищу, которую ты дала нам сегодня. О, Мать, ты преподнесла мне дары леса и полей! Я отобедала приготовленными листьями кудзу, грибами, кукурузой, ягодами, лепёшками и сыром! Настоящее наслаждение для желудка. Пожалуйста, благослови этих работников. Дай им здоровье, и однажды с твоей помощью они смогут присоединиться ко мне и попробовать эти деликатесы. Да будем мы благословенны.
Все вокруг повторили последнюю фразу. — Да будем мы благословенны! — затем мы все приступили к еде.
Я глотала свой суп, отчаянно желая, чтобы каким-то чудом Бэзил внезапно вошёл в двери, зная притом, что этого не произойдёт. Наконец, когда все покончили с едой, Гайя поднялась на ноги для своей ежевечерней речи. Я была так занята мыслями о Бэзиле, что едва слушала её пустую болтовню о зле, творившемся в Едином Мире и всех благах, которые давала нам Ферма. До меня долетели несколько её коронных фраз, пока она расхаживала по помосту в развивающемся голубом платье "Единый Мир, корпоративный враг" и "когда другие умрут, мы будем процветать" и "ответ на проблему человечества", но по большей части я была поглощена своей грустью от того, что я ещё один день не видела Бэзила.
Когда Гайя закончила разглагольствовать, и стихли аплодисменты, она не спустилась по лестнице, как делала раньше. Вместо этого, она прошла в центр помоста и произнесла. — Как все вы знаете, завтра полная луна. — Она указала рукой на гигантское колесо, висевшее в столовой и отслеживающее фазы луны. Каждый день кто-нибудь поворачивал его, чтобы обновить позицию луны на текущую ночь. — А это значит, что придёт наш дражайший доктор на ежемесячный урожай!
Впервые за долгое время я радовалась со всеми остальными. Я не знала, чего они все ждут с таким восхищением. (Как можно с таким восторгом ждать сбора кукурузы, или чего там ещё делают во время жатвы?) Но я понимала, что доктор может быть моим единственным шансом передать сообщение моей семье. Если он приходит из населённого центра, у него должен быть Гизмо, и если он у него будет, я намеревалась им воспользоваться.
— В этом месяце наш дорогой доктор представит нового члена, — говорит Гайя и по залу проносится шёпот.
— Я знаю, что вы примете новенькую с распростёртыми объятиями и любящими сердцами. И я уверена, что новый член нашей общины скоро поймёт, насколько сильно ей повезло оказаться здесь, где она сможет жить свободно, любить того, кого мы выберем, жить в нашей семье, быть частью этого нового, лучшего общества, которое я создала на Ферме. Больше нигде в мире это не было бы возможным.
Мне пришлось уткнуться носом в тарелку, чтобы никто не видел, как я закатила глаза. Она, должно быть, говорит такую речь всем, кто появляется из леса. Очень мило с её стороны.
— Все мы знаем, — продолжала тем временем Гайя, — Что у Матери Природы безграничные возможности! Она дарит нам жизнь, и она же её забирает!
Мне кажется, это едва ли не единственная правдивая вещь, которую она когда-либо говорила.
— Но не ошибитесь, — продолжала она. — Наша Матерь не капризна. У неё всегда есть план, и она всегда знает наши потаённые мысли. Когда наши намерения не слишком чисты, и мы сомневаемся в её действиях, это её злит.
Мне стало интересно, кого она имеет в виду, Мать Природу или себя лично.
— Так что можете себе представить, — говорит Гайя, выходя в центр помоста, — как я была шокирована, когда узнала, что среди нас есть тот, кого я приняла и о ком заботилась, как о собственном ребёнке, но кто не согласен с нами.
У меня в горле застрял комок, и я вынуждена была сделать глубокий вдох. Я была уверена, что она говорит обо мне. Кто же мог рассказать ей о моих опасениях? Я почувствовала приступ тошноты. Определённо, это не мог быть Бэзил. Я почувствовала головокружение и схватилась за край стола, чтобы не упасть.
— Кто же среди вас сомневается в нашей Матери? — требовательный голос Гайи стал жёстким и неумолимым.
Почти одновременно все, кто находился в зале склонили головы и пробормотали, — Мы.
— А кто не был благодарен за все дары, которые она нам преподносит?
В зале повисла мертвая тишина. Никто больше не смотрел друг на друга.
— Кто из нас был настолько дерзким, что посмел усомниться в мудрости нашей Матери? Кто посмел пожаловаться на чудесную возможность стать сосудом?
Я выдохнула. Это определённо не я. Она может называть меня как угодно, но сосудом я никогда не считалась.
С другого конца комнаты раздался робкий голос: — Это была я. — Я вывернула шею и увидела бедняжку Бекс, которая стояла в дверях кухни с пустой чашкой в руках. — Это я, Гайя. Я сомневалась в Матери Природе. Я жаловалась на свою беременность. — Я огляделась вокруг и увидела Лиду, которая сидела, скромно сложив руки на коленях, пока Бекс на дрожащих ногах шла в сторону Гайи со слезами, стекающими по лицу.
— Ты? — спросила Гайя таким тоном, как будто она была шокирована. — Человек, столь возвеличенный и обретший честь быть сосудом? Как ты могла?
Бекс от стыда низко опустила голову.
— Разве тебе недостаточно, что мы одеваем тебя, кормим тебя, заботимся о тебе и твоем ребёнке? Тебе недостаточно того, что мы создали новый мир для тебя и будущих поколений, чтобы больше никто не смог преследовать за нормальные человеческие желания поесть и воспроизводить потомство? Тебе недостаточно, что мы защищаем тебя от тюремного заключения или лечебницы? Каких ещё благ ты можешь хотеть от нас? Насколько эгоистичной ты можешь оказаться?
И всё это только из-за того, что Бекс пожаловалась на боль в спине и постоянную необходимость пописать? Сузив глаза, я посмотрела на Лиду, испытывая желание ударить её.
— Ты приняла этот дар, как должное, — Гайя указала на раздувшийся живот Бекс. — И ты разозлила Мать Природу.
— Мне так жаль, — заскулила Бекс, — Пожалуйста, прости меня!
Гайя выпрямляется и, подойдя к подножию сцены, сверху вниз смотрит на Бекс. — Если эта жатва пройдёт неудачно, мы все будем знать, чья в этом вина.
* * *
Когда ужин закончился, я прошла сквозь кучку малышей на главной поляне, направляясь на вечернюю работу моей бригады — превращение кудзу в предметы потребления. Было невозможно сказать кто из детей кто, мальчики они или девочки, так как на всех были надеты свободные коричневые рубашонки до колен, и у всех была одна и та же неровная стрижка. Хотя, по-видимому, их это не волновало. Они были так счастливы, как это только возможно, барахтаясь в грязи. Особенно один малыш, не старше двух лет, который бегал кругами, крепко сжимая в руках маленький самолетик и имитируя его звуки. Я остановилась и присмотрелась, уверенная в том, что игрушку сделал Ноам. При этом я почти почувствовала ревность. Хотя предполагалось, что я должна была бы чувствовать обеспокоенность, потому что, кажется, за этими детьми никто не следил, все их матери отправились после ужина в насосную станцию. Я понятия не имела, зачем необходимо такое количество женщин, чтобы добывать воду, не взирая на то, одеты они или нет.
Зайдя в ткацкую, я присоединилась к моей бригаде. Все они расселись на низеньких стульчиках, делали корзины и разговаривали о цикле, который должен был начаться завтра. Я заметила, что сегодня сладкий чай раздаёт Элла. Она переходила с подносом от одной девушки к другой. Большинство девушек даже не смотрели на неё или не благодарили, когда она подходила к ним с чашкой. Я нашла место между Рен и Ребой, но никто не отреагировал на моё появление. Когда Элла подошла ко мне, я улыбнулась ей, и сказала «Спасибо» Впервые она посмотрела на меня и уголки её губ поднялись вверх, совсем немного, прежде чем она забрала свой пустой поднос и вышла за двери, не сказав ни слова.