— Напрасно. После войны ругань па директоров не действует. Ты бей на совесть: «Вы так помогаете братской республике?» — Лукаво-иронический взгляд Джабарова остановился на Горбушине, и все стали улыбаться.
— Хоп-хоп! — шумел громче всех Нурзалиев. — Мы умеем бить на совесть!
Шакир внимательно слушал, стараясь запомнить все важное, способное заинтересовать Скуратова, но удивительно: запоминался ему не смысл произносимого, а колорит речи одного, другого, третьего, и все время в ушах у него как бы звучал прекрасный голос Дженбека Нурзалиева.
Он обратился к начальнику СМУ:
— Скажите, пожалуйста, мы получим согласно договору шесть слесарей, по два человека на машину?
— По одному, товарищ Курмаев, получите. По два не дам. Три дам!
— А как разбирать машины, если рядом ваши люди станут отбойными молотками крушить бетон?
— Надо зашурупить уши ватой… Вот так, смотри, товарищ Курмаев! — И Нурзалиев, вытаращив глаза, заткнул уши пальцами.
Он восхищал Шакира!
Затем возник спор. Не такой громкий, сердитый, каким он нередко бывает, — люди возражали друг другу нехотя, будто по наскучившей уже обязанности, что дало Шакиру повод заключить: тема спора всем надоела. Григорий Иванович Ким не считал нужным ломать фундамент, он предлагал его исправить и доказывал возможность этого. Его поддерживали Джабаров и Нурзалиев. У Ташкулова оказалась своя точка зрения. Гулян час назад доложила ему о мнении шеф-монтеров, и он согласился с ними: нельзя тяжелую машину ставить на плохой фундамент. Машина, утверждал он, не человек, она не понимает хороших слов, она понимает, когда ее поставят на хороший фундамент.
В конце совещания Горбушин сделал заявление: он ночью позвонит в Ленинград директору. Какое тот отдаст распоряжение, так и будет. Прикажет монтировать с талями — они начнут работу с талями. Завтра утром он даст ответ.
Ким нахмурился. Раздались его быстрые, энергичные слова:
— Тогда уж, товарищи, передайте своему директору не только услышанное здесь. Вы передайте ему, что строительство всех объектов нашего большого завода идет в соответствии с плановым заданием, несмотря на недостаток в людях, мы отстали только со строительством ДЭС, но положение выправим, обязательно выправим — да-да, скажите это директору!
— Зачем, дорогой друг Григорий Иванович, ты занимаешься очковтирательством? — самым скучным тоном заговорил Ташкулов, и уже оба его глаза теперь казались закрывшимися. — С имеющимся количеством рабочих нам из прорыва не вырваться, хотя прорыв, ты верно говоришь, только на ДЭС.
Джабарову не понравился этот спор. Он попросил не говорить ненужных слов, а потом обратился к Горбушину, заявление которого о том, что он будет консультироваться по телефону с Ленинградом, его тоже насторожило.
— Ты коммунист? — перешел Джабаров на «ты».
Шакир поспешил помочь Горбушину:
— Мы комсомольцы, Усман Джабарович! Но зачем вы говорите с нами таким тоном, будто мы приехали сделать вам неприятность и благополучно вернуться домой? Дайте нам малейшую возможность работать здесь и вы увидите, как мы возьмемся. Не нужно думать, что нас интересует только получение зарплаты.
— Ну, не сердись, пожалуйста!.. — мягче сказал Джабаров.
— Так что же будем делать, Шакир? Думай, думай… И говори тихо, Рудена спит.
— Пусть думает бригадир Горбушин, член бюро Выборгского райкома комсомола!
— Брось трепаться… Нашел время… Не Выборгский райком решает проблему, — мы с тобой. У меня сейчас такое чувство, будто я виноват, что здесь ни черта не клеится!
— Может, не по телефону говорить? Может, дать Скуратову телеграмму? Да и в райком, Сашке Курилову, пожалуй, не мешало бы.
— Сейчас нам надо твердо уяснить себе, кого ночью поднимать с постели к телефону, директора или Скуратова. Ведь Николай Дмитриевич может отозвать нас домой, лишь только услышит, что здесь голые стены и запорот фундамент.
— Ну, может, и не отзовет. Ведь Узбекистан же, Никита!
— А другие республики? Или, думаешь, в одном Узбекистане сейчас требуется монтаж дизелей?.. Наш завод не справляется с заказами на установку и монтаж машин, предприятия ждут своей очереди. — Горбушин устало вздохнул, покосился на ширму, за которой спала Рудена, и понизил голос до шепота: — Ее не слушать… Ни в чем, ни на грош… Понял? А перед нами, старик, задача одна: сегодня же что-то придумать реальное — наше с тобой предложение Ленинграду… Обязательно надо здесь зацепиться и все сделать наилучшим образом. Хоть кровь из носа, как говорят. Вернемся к этому разговору, но уже с предложением у каждого, вечером. Ну, скажем… — Он задумался. — Ну… пожалуй…