Горбушину несколько раз показалось, что Рип смотрит на него, на него одного, смотрит требовательно, будто пытается что-то ему сказать. Но она сурово отводила взгляд в сторону, лишь только глаза их на мгновение встречались.
На средний фундамент поднялся секретарь райкома Бекбулатов. Он поздравил присутствующих с пуском в эксплуатацию еще одного хлопкообрабатывающего завода. Снова — овация, улыбки, радость.
В этот же день к вечеру Джабаров издал многословный приказ, вынося благодарность за оказанную помощь и отличную работу шеф-монтерам Н. Горбушину и Ш. Курмаеву, начальнику СМУ Д. Нурзалиеву, слесарям Г. Абдулину, А. Бабаеву, М. Алимжанову, бригадиру Н. Рахимбаеву. Все награждались денежными премиями.
На другой день, в час обеденного перерыва на заводе, Горбушин и Шакир уезжали. Проститься прежде всего зашли к соседкам. Муасам сообщила, что Рип на обед домой не пришла, передает им привет и пожелание счастливого пути.
Горбушин призвал на помощь все свое самообладание, чтобы не показать девушке и Шакиру, как это его сокрушило. Уж проститься-то с ним она могла бы…
— У нее много работа, — как всегда радостно, ярко улыбалась Муасам, и остро при этом светились ее напряженные черные глаза. — Ты не надо сердиться, Никита… Очень хорошо?..
— Я не сержусь. Передай, пожалуйста, и ей большой привет от нас.
— И всем другим комсомольцам! — подхватил Шакир. — Махкаму, своим строительницам, секретарю райкома Громову…
— Да… Да… — кивала Муасам.
— Приезжай к нам в гости в Ленинград!
— Это можно… Можно…
Они горячо, сердечно простились с девушкой.
Из дома Горбушин и Шакир вышли с чемоданами в руках. Их провожали Усман Джабарович с Марьей Илларионовной, она вела за руку свою приемную дочь — на ребенке новые туфельки, розовое платье, розовый бант на голове; были тут и Григорий Иванович, Дженбек с Жилар и сыном, Нариман Абдулахатович, Гаяс. С Акрамом и Муратом, дежурившими у дизелей, шеф-монтеры уже простились.
Горбушину подумалось, что даже старенький грузовичок Романа стоит как-то печально… Из кабины выглядывал Роман, борода у него уже отрастала.
Шакир величественным жестом показал шоферу на свои чемоданы:
— Грузи скора!..
Роман улыбнулся, что с ним случалось редко.
— Можно и не скора, — ответил он важно, вспомнив бурную ночь и свою первую встречу с этими ленинградскими парнями.
Джабаров обнял Горбушина, расцеловал его, потом Шакира. Потом, держа каждого за руку, глядя то одному в лицо, то другому, спросил: так по сколько же им лет?
Скоро по двадцать восемь?.. Через месяц-другой выйдут из комсомола?.. А что дальше?
Друзья поняли его.
— Захотите взять у меня рекомендацию, сообщите, дам, — заключил Джабаров.
— Я тоже дам! — громко сказал Дженбек.
— Рассчитывайте и на мою… — наклонил голову Нариман Абдулахатович.
Горбушин и Шакир поблагодарили их.
Обняла земляков крепко Марья Илларионовна. Три месяца были тут, а смотри, как она привыкла к ним! И попросила передать от нее привет России.
— Приезжайте к нам летом в отпуск, — последний раз услышали шеф-монтеры замечательный голос Нурзалиева. — А не приедете вы, так мы с Жилар прикатим к вам посмотреть город Ленина!
И крепкими были последние братские рукопожатия.
72
На Пскентском заводе работа сразу пошла хорошо. Дирекция, как и было обусловлено договором, дала шеф-монтерам в помощь двух слесарей. Четверо на одну машину при новом подъемном кране!
Так что уже к двадцатому декабря стало ясно, что работу они закончат на четыре-пять дней раньше срока. Они послали Скуратову телеграмму с просьбой не направлять их в Баку, вспомнить, что в Голодной степи они совершенно не готовились к защите диплома, да и потом занимались понемногу, от случая к случаю.
Ответ Скуратова им вручили утром на другой день. Шакир, потрясая телеграммой и не давая ее прочесть Горбушину, отбил чечетку.
«Баку выедут Сергей Степанович и Яснопольская, по окончании монтажа Пскенте выезжайте Ленинград».
Пуск заводика, обрадовав администрацию, они назначили на двадцать шестое декабря. За три дня до этого Шакир съездил в Ташкент, купил билеты на поезд «Ташкент — Москва» на двадцать седьмое. Новый год встретят дома!