— Это не вы, Рип, нет! Клянусь моей татарской кровью!.. Не вы…
От неожиданности все забыли поздороваться друг с другом. Рип отчаянно покраснела и улыбалась.
— Каким образом?! — бушевал Шакир.
— Мы попутчики… — с трудом сказала она. — Я еду к матери в Ленинград.
— Тысяча и одна ночь! Еще одна сказка Шехеразады! Да какая сказка, бригадир!.. Что ты на это скажешь?
Странное состояние овладело Горбушиным. В нем как будто что-то сдвинулось, и ни радости, ни даже удивления он не испытывал.
— Вы в Ленинград? — уточнил он, словно не веря услышанному. — У вас живет там мать?..
— На улице Белинского, о которой я вас спрашивала.
Горбушин и Шакир выжидательно молчали… Рип поняла их. Вздохнув, она продолжала:
— Я смутно ее помню… Мне было четыре года, когда она с другим человеком оставила меня и отца. А теперь вот уже несколько лет очень просит меня приехать. Может, я бы и не собралась, но с вами… по пути… Надо же мне когда-нибудь увидеть, какая у меня мать? — Она закончила совершенно уже смутившись, от волнения даже увлажнились глаза, что удивило Горбушина, привыкшего считать ее твердой и смелой.
Шакир не Горбушин, он не был оглушен этой встречей и прекрасно увидел, сочувствуя Рип, что нужно поскорее переменить тему.
— В протокол, Рип, — весело заявил он, — мы запишем, что эта наша встреча в поезде есть та чистейшая случайность, которых столь много у великого аллаха. Устраивает вас формулировочка? А теперь скажите скорей, что там нового на заводе.
— Закончилась массовая приемка хлопка… Я и попросила Усмана Джабаровича отпустить меня в Ленинград на десять дней, — с готовностью ответила Рип.
— Нелегко этому поверить! Такой директор, как Джабаров, в положенный отпуск нужного человека не отпустит, а вы ему нужны, и ведь вам в отпуск еще рано, проработали полгода!
— Ну, — робко улыбнулась Рип, — я попросила Марью Илларионовну…
— Вот это вернее! Чего не понял директор, помогла понять жена… Больше у меня вопросов нет. Молчи, Шакир, молчи. В базарный загон тебя и гнать палкой!
— Как того, которого вы покупали?
— Синяки от его копыт, Рип, я буду помнить всю жизнь. Но чего мы стоим, я умираю от голода. Мы держим курс на ресторан. Вы не составите нам компанию?
— Мне все равно…
— Тогда в путь!
И Шакир устремился к тамбуру, за ним Рип, а Горбушин шел последним.
Они миновали вагон. Переходя в следующий по шатающемуся мостику, Горбушин взял девушку за руку и приостановился:
— Рип, я не верю, что вы рядом… — Он поцеловал ей руку. — Я ехал в Ленинград, а каждую минуту был в Голодной степи с вами. Я так много думаю о вас… Додумался до того, что стало даже казаться, будто вы — это я, а я — это вы… Честное слово!
Она испуганно смотрела ему в лицо своими глазищами, все еще слегка влажными:
— Без вас мне тоже сделалось вроде бы пусто… Мы не каждый день виделись, но я знала, что вы рядом, а когда уехали… Я, вероятно, переоценила свои силы… Или устала быть строгой к себе? Не знаю…
Это было больше, чем он ожидал! Волнение не давало ему говорить. Шаталось железо под ними, скребло, гремело вокруг… Внезапно Рип сказала другим тоном, в котором опять послышалось что-то похожее на прежнее недоверие к Горбушину:
— Но пойдемте же! Что подумает Шакир…
А Горбушин странным образом отяжелел… Усилием воли он выпустил руку Рип и шагнул за нею.
Ресторан был закрыт. Шакир постучал в дверь, не сразу раздался грубоватый, немолодой женский голос:
— Чего ломитесь? Или неграмотные?..
Дверь отворилась, у порога стояла полная женщина в белом халате, похожая на Марью Илларионовну.
— Обед не готов, вот на двери написано. Неграмотные?
— Дорогой, милый, драгоценный товарищ, — понес Шакир, — так мы же вам не сказали, что пришли обедать! Мы идем отметить день рождения этой гражданочки, а весь фокус в том, что минута ее рождения… через десять минут! Клянусь, на колени встану, нового костюма не пожалею!..
— Как тебе выпить захотелось! — засмеялась уборщица. — Идите, но обеда не спрашивайте, не готов.
— Бутылку шампанского, лучших конфет и фруктов! — распорядился Шакир.
Столик выбрали справа. В стеклянной вазочке стояло несколько цветков, Шакир собрал цветы и с двух соседних столов, поставил их все перед девушкой. Горбушин сидел рядом с нею, держал ее руку. Что означает робкое полупризнание Рип? Неужели она любит его?