— Я пытаюсь уяснить, Джура Каюмович, происходящее на заводе. Какой главный инженер, скажи, пожалуйста, какой начальник строительства станет прежде воздвигать будку для собаки, чтобы стерегла дом, потом строить дом? У них так получилось. Так они работают. Построили около двадцати различных зданий, и все они в стадии окончания, а вот о мозге завода, его электрической станции, забыли. Ты спрашиваешь о моем предложении? Я сделаю его на бюро райкома: строгий выговор Джабарову, по выговору Киму и Нурзалиеву!
— Оргвыводами займемся в свое время, Дилдабай Орунбаевич. Меня не совсем удовлетворяет и ваша позиция. Завод строят специалисты, им и карты в руки, это правильно. А где партийный контроль над стройкой? Как могло получиться, что вместо вас и меня большой прорыв обнаружили приехавшие к нам молодые люди?
Потом заговорил Джабаров:
— В письме приводятся факты, которые мы, руководство завода, сообщили шеф-монтерам. Ответственности с себя мы не снимаем. Но ведь мы с Нурзалиевым приходили к вам, товарищ Айтматов, доказывали, что своими силами нам не справиться. Товарищ Горбушин тоже приходил сюда, и вы тоже не согласились с ним. А теперь обвиняете нас? Не очень серьезно звучит… Уборочная — дело ответственное, с этим никто не спорит. Но хлопкозавод необходимо пустить вовремя. Без привлечения новых рабочих рук этого не сделать. Пусть лучше мы не выйдем на первое место в соревновании, не получим наград, зато пустим в работу новый большой хлопкоочистительный завод.
Все неприятнее чувствовал себя первый секретарь. Оказывается, сигналы о тревожном положении на строительстве поступали в райком, Айтматов же не ставил его об этом в известность и ничего не делал сам, беспокоясь лишь о начинающейся уборке. Бекбулатов был встревожен и не скрывал этого от присутствующих, что очень не нравилось Айтматову.
Его голос, все более резкий, зазвучал вновь:
— Директор ставит нам ультиматум. Но я тоже повторяю ранее сказанное: получить переходящее знамя республики — честь хлопкоробам, пустить завод без опоздания — честь рабочим. Но с нынешней администрацией мы завод в положенное время не пустим. Джабаров двадцать лет работал водопроводчиком, он и теперь ходит по заводу с цепным ключом, как холодный сапожник с лапой, но душу рабочего не видит, не понимает. Какая душа у рабочего? Скажи ему, что это надо сделать, докажи ему, что это надо обязательно сделать, и он сделает. Директор так разговаривать с людьми не умеет!
Горбушин хотел выступить и ждал удобного случая. Поняв, что такой момент подошел, он попросил у Бекбулатова слова, получил его и поднялся.
— За качественный монтаж ваших машин и их пуск в эксплуатацию отвечаю я. Прошу выслушать меня со всем вниманием. Я приведу цифры. Три шеф-монтера и шесть приданных им в помощь слесарей уже должны были бы работать восемь дней; впрочем, вчерашний и сегодняшний день не потеряны, я их не считаю. Значит, шестью девять — пятьдесят четыре… Столько рабочих дней пропущено. Каким энтузиазмом можно их вернуть, товарищ Айтматов? Вместо шести слесарей по договору хлопкозавод смог нам дать только трех товарищей. Значит, в течение восьмидесяти шести рабочих дней мы ежедневно недополучим трех человек, — восемьдесят шесть множим на три и получаем… — Горбушин заглянул в записную книжку, держа ее перед собой, — еще двести пятьдесят восемь человеко-дней, которые также будут потеряны. Дальше. К работе мы приступаем с талями и домкратами, а не с подъемным краном, и неизвестно, когда он придет на завод и будет смонтирован. Я привел вам факты, а выводы сделайте сами. Доводы директора хлопкозавода Джабарова и его товарищей я считаю единственно правильными.
Горбушину не возразили.
— Ваше предложение? — после тяжелой паузы обратился к нему Бекбулатов.
— Оно указано в письме. Мы, шесть сборщиков, будем работать по двенадцать часов ежедневно месяца полтора-два. Кроме того, десять, пятнадцать, двадцать человек — это на ваше усмотрение — временных рабочих необходимо ставить на ДЭС срочно, дорог каждый час. Я разговаривал с товарищем Нурзалиевым: если колхозники придут на завод, он поставит их на строительные работы, а на ДЭС — специалистов, и они застеклят крышу, окна, проложат подкрановые пути, словом, сделают все необходимое. Я уполномочен дирекцией своего завода сказать вам, что, если изложенное в нашем письме предложение не будет вами принято, «Русский дизель» не сможет в плановый срок пустить хлопкозавод в эксплуатацию.