— Вира! — командовал он себе и Акраму, вместе с которым тянул цепь тали, и, едва трехсоткилограммовая крышка дизеля поднималась вверх, весело давал другую команду: — Майна!..
Шутки он метил в Акрама, и последнему это нравилось.
— Третья крышка из восемнадцати приземлилась… Сколько осталось, Акрам?
— Сорок осталось, дорогой товарищ! — в тон ему говорил Акрам.
А было вовсе не до шуток в эти дни, когда снимали крышки: каждую долго обматывали канатом, чтобы не оборвалась, не покалечила бы их, мастеров. Потом приступили к разборке дизеля, извлекая из него масляные, топливные узлы и водяные трубопроводы, — эти предметы весили до двадцати пяти килограммов каждый; их уже снимали вручную, чтобы дело делалось скорее. Было очень трудно.
— Ну и температурка, Акрам! Как вы ее терпите? — Шакир работал в одних трусах, но и то изнывал от зноя.
— Это не жара, дорогой товарищ! Ты бы пожил у моих земляков, горных таджиков с верховья реки Пяндж. Это недалеко от границы с Афганистаном.
— Там хорошо?
— Спрашиваешь, дорогой товарищ. Долина реки Пяндж! Сам аллах радуется на небе, глядя на нее. Рай, дорогой товарищ! Непроходимые заросли облепихи, орехов, жимолости, сплошные сады и цветы, дорогой товарищ. А вокруг горы — тюбетейка с головы летит. Памир, дорогой товарищ. Миллиарды тонн снега и льда на Крыше Мира. Оттуда и скачет тигрицей каша бешеная Пяндж, наша красавица Пяндж по глубоким теснинам и срывается водопадами — да, такой сумасшедшей реки, дорогой товарищ, в мире больше нет! Рай у горных таджиков, моих земляков!
— А почему ты не живешь в раю, рвешь свой больной живот этими узлами, дорогой товарищ?
— Бедный наш рай, дорогой товарищ… Красотой лучше Ферганской долины, богатством — бедный… Ай, какой он бедный! Камни, дорогой товарищ. На посевы не хватает земли. Дома из камня, что ты хочешь? Мой отец парнем ушел на заработки, я родился пролетарием. Приезжай в гости в мой кишлак, адрес дам. Кунаком будешь. Спроси Бабаевых, скажи, Акрама знал. Большим гостем будешь, дорогой товарищ!
Пришел Джабаров и стал придираться. Почему большие детали лежат на брезенте рядом с маленькими? Маленькие от этого не пострадают? И одни смазаны, другие сухие… Плохое настроение директора имело причину: не вышел на работу Роман. За ним ходила Евдокия Фоминична, еще на улице, приближаясь к хибарке шофера, услышала его неистовый храп. Она дергала цыгана своими слабыми руками за бороду, за усы, Роман не проснулся.
Горбушину надоели беспричинные придирки директора:
— Мне лучше знать, Усман Джабарович, почему детали расположены так. Не понравятся машины, когда будут собраны и пущены в работу, — пишите рекламацию. А заранее нечего устраивать панику.
Джабарова это вроде бы обидело:
— Ну да, Джабаров ишак и водопроводчик, где ему понимать ваши сложные машины! — Он отошел к Рудене и сейчас же вернулся: — Хочешь, бригадир, проверить мое умение работать слесарем? Готов с тобой соревноваться… — И достал из кармана несколько болтов размеров на три осьмых дюйма каждый, стал подбрасывать на ладони. — Перебьешь такой болт одним ударом, поверю, что ты мастер.
— Я попробую! — сказал Гаяс.
— И Акрам попробует! — подскочил Шакир. — Верно, Акрам, не испугаешься?.. На это чхать, если саданешь молотком по кулаку со всей силы. А кто следующий? Вы, Нариман-ака?
— Шеф-монтеры классом выше слесарей, им показывать пример! — задорно подхватил Рахимбаев.
— Инициатору, инициатору соревнования давать пример!
— Могу, Шакир… — согласился Джабаров. — На, зажимай болт!
Рахимбаев, взглянув на Горбушина, напомнил, что давно уже не было перекура, и все подошли к верстаку, достали курево. Шакир проворно зажал в тисках болт, затем извлек из верстака молоток, зубило, подал Джабарову.
Директор поплевал на ладони, как заправский мастеровой… Потом он взял молоток в правую руку и далеко ее отвел и поднял для удара, левой приставив зубило к болту, и, не примерившись к нему, то есть не тронув его слегка молотком, как делают многие слесари, готовясь рубить толстое железо, хватил по зубилу с такой великолепной уверенностью, что головка болта отлетела от тисков к стене, шлепнулась о нее и подкатилась к тисках.
Гаяс захохотал от удовольствия, — мастер оценил мастера. Улыбались и что-то восклицали остальные. Более других чувствовал себя возбужденным Шакир — ведь его хлебом не корми, только дай подначить!
— Вот это удар! У тебя так не получится, Акрам! Товарищи, я совершенно убежден, что, если мы продолжим это соревнование, кому-то из нас сегодня выпишут бюллетень минимум на месяц. Оплачивать его должен инициатор соревнования, наш директор, и, конечно же, из собственного кармана. Поэтому, не желая вводить его в материальный расход, я отказываюсь рубить болт. Акрам тоже празднует труса. А кто следующий?