— На прощание отец велел мне постараться спасти тебя. А если не получится — убить быстро и безболезненно. — Лицо Дина бесстрастно, и только бьющаяся на виске жилка выдает его. Мне хочется спросить: «А ты что?», но я вовремя прикусываю язык. Нельзя, нельзя сомневаться в Дине! Джесс была права, я и так изводил себя этим с самого начала. — Я не стану этого делать. В смысле убивать тебя. Ни при каких обстоятельствах. — Дин говорит рублеными фразами — верный признак крайнего волнения. — Я постараюсь спасти всех. Тебя — в первую очередь.
Он больше ничего не добавляет, не ждет моей реакции, лишь хлопает по плечу и возвращается в пещеру. А я стою и думаю о том, что даже отцу не по силам изменить то, что было частью Дина почти всю его сознательную жизнь. Сколько себя помню, Дин всегда защищал меня; иногда мне кажется, что это граничит с одержимостью. Недавние страхи и сомнения кажутся нелепостью.
Мы выберемся отсюда, все.
Точка.
На следующий день Дин практически не хромает, да и на плече ожог затянулся тонкой розовой кожицей — эта мазь творит настоящие чудеса: в обычной жизни на это ушло бы не меньше недели. Мы распределяем припасы и выдвигаемся, как и прежде держась границы арены. Джо время от времени проверяет ее близость, швыряя в ту сторону мелкие камушки. Под вечер мы слышим пушку, а расположившись на ночлег на небольшой полянке, с одной стороны закрытой скалами, а с трех — орешником, видим на небе портрет девушки из Дистрикта-8. Еще одна.
Накануне я забыл спросить у Дина, как продвигается его подготовка диверсии. Один из повстанцев, что занимался строительством арены, заложил в четырех точках взрывчатку, а детонаторы должен был установить сам Дин. Точки выбраны не просто так — это самые слабые места купола, накрывающего арену, и когда Дин нажмет кнопку, купол сложится как карточный домик. Предполагается, что к этому моменту все выжившие трибуты спрячутся в Роге, чтобы их не пришибло кусками купола, а потом Дин скажет на весь Панем пламенную речь, нас заберет специально прилетевший планолет, который все это время караулит неподалеку и ждет взрыва, и доставит прямиком в тринадцатый дистрикт.
Так это выглядит в теории.
Поэтому я дожидаюсь вахты Дина, подхожу к нему и сам нажимаю на кнопку заглушки. Тут, в отличие от коридора пещеры, камеры есть, поэтому я становлюсь к ним спиной и загораживаю ею Дина.
— Все готово?
Нет нужды пояснять, что я имею в виду, Дин мгновенно понимает вопрос.
— Почти. Осталось установить последний. Мы как раз неподалеку. Завтра схожу, а после двинемся к центру. Пора уже.
Я коротко киваю, и он отключает заглушку.
Мне не спится; ворочаюсь с боку на бок и не знаю, куда деть руки. Джесс мирно сопит рядом, возле нее — Джо. Ночи чертовски холодные, и еще два спальника, что мы нашли у Аластора, тоже идут в ход. Дин сидит в центре полянки, лицом к орешнику, Руби едва слышно шуршит ветками, обходя периметр. В траве оглушительно стрекочут сверчки, и этот монотонный звук наконец-то меня убаюкивает — веки тяжелеют, наливаясь свинцом, и медленно опускаются. Я не свожу взгляда с Дина, хочу, чтобы его силуэт был последним, что я вижу перед сном…
И потому, когда нечто отбрасывает на скалу хаотичную тень, словно готовясь на него напасть, я мгновенно настораживаюсь. Сна ни в одном глазу, рука сама ползет под край спальника, где припрятан нож. Стараюсь ровно дышать, притворяясь спящим, и осторожно всматриваюсь в темноту из-под опущенных ресниц.
Это Руби.
Руби подкрадывается к Дину со спины, и в ее руке кинжал. Рефлексы срабатывают раньше, чем мозгу удается их обработать — и она не успевает даже замахнуться, как я уже стою сзади нее и заламываю ей локти. Кинжал со звоном летит на землю, а Дин всаживает меч в живот Руби, совсем как с Абаддон. Звучит выстрел, и весь наш маленький лагерь мигом оказывается на ногах и в боевой готовности. Вся сцена заняла несколько секунд, а мне кажется, будто прошла вечность. Я растерянно опускаю тело Руби на землю и наблюдаю, как та быстро темнеет от крови.
— Что произошло? — спрашивает Джо.
— Она напала на Дина, — коротко отвечаю я.
— Но почему? — это уже Джесс, она растерянно переводит взгляд с меня на Дина.
— Потому что профи осталось только трое, и все они тут, — объясняет Дин. — Она выбрала устранить меня первым, потому что я единственный не спал… как она думала. И надеялась, что раны достаточно меня ослабили. Потом она бы зарезала Сэма, а потом расправилась с вами. Или не стала бы. В любом случае она бы осталась последним профи на арене.
Звучит логично, но мне отчего-то жаль Руби. Если бы она подождала немного, если бы не рвалась так к победе… Все-таки я к ней отчасти привык.
После того как забирают труп, мы снимаемся со стоянки не сразу — завтракаем и умываемся, тщательно собираем вещи и перераспределяем долю Руби между собой. Забавно, как быстро человек привыкает к смертям и убийствам, и дело не в том, кто тебе враг, а кто союзник — еще при виде тела Аластора Джесс морщилась и старалась не смотреть. А сейчас равнодушно жует сухой паек, сидя возле темных пятен на траве.
Мы с Дином недолго спорим насчет последнего детонатора. Я предлагаю идти всем вместе, а Дин настаивает, что это будет подозрительно, и лучше он притворится, будто пошел на охоту и ставить силки, и один из силков поставит как раз над взрывчаткой. В конце концов я нехотя соглашаюсь, потому что план действительно разумный.
Наша группа продвигается вдоль периметра еще на несколько миль, затем делаем привал. Дин деловито собирается, прихватывает с собой один из рюкзаков, словно рассчитывает доверху набить его дичью, и исчезает в лесу.
Ненавижу ждать.
По контрасту с ночью, днем царит удушающая жара. Джо не успевает дезинфицировать воду, а Джесс собрала поблизости кислицы, чтобы унять жажду, но все равно. Я беспокоюсь о Дине, хватит ли ему бутылки, которую он взял с собой?
Где-то через час после ухода Дина к нам прилетает второй парашютик за Игры и опускается прямо передо мной. В нем странные таблетки и короткое пояснение, что они помогают от жажды и восстанавливают водно-солевой баланс. Записка подписана нашим сопровождающим. Я мимолетно удивляюсь — так близко к концу Игр эти таблетки должны стоить целое состояние, но, видимо, Кроули очень хочет, чтобы его трибут победил, и готов на все. Я делю таблетки на четверых и прячу долю Дина в нагрудный карман, воображая, как матерится над подобным «идиотизмом» Кроули.
Незаметно я начинаю дремать — и перед глазами нескончаемым потоком проносятся бледное лицо Эша с посиневшими губами, застывшие глаза Чарли, хищная ухмылка Аластора, окровавленные, искалеченные тела Азазеля, Абаддон и Руби. Образы сливаются и перемешиваются в жуткий калейдоскоп, и я пробуждаюсь с криком, хватая ртом воздух.
И эхом мне отвечает полный боли крик Дина.
Бездумно мчусь в ту сторону, не слушая встревоженные возгласы девушек. Дин в беде! Дин в опасности! Может, на него напал кто-нибудь из трибутов или распорядители приготовили западню.
Как оказалось, западню приготовили мне.
Но тогда я этого не понял.
Я мечусь, как помешанный, потому что крик доносится со всех сторон, множится и становится все громче и громче…
Не выдержав, я падаю на колени и, зажав уши, кричу сам — лишь бы перекрыть этот ужасный, вынимающий душу, заставляющий ее истекать кровью звук.
И не сразу осознаю, что кто-то обнимает меня, закрывает собой, словно пряча в скорлупу, отсекая кошмар.
— Все хорошо, все хорошо, я здесь… — шепчет Дин, отлепляя мои руки. — Это птички старины Люцифера, это все нереально, ты же знаешь, он мастер на такие штуки. Вот что реально! — Он прижимает мою ладонь к почти зажившему ожогу на своем плече и шипит от боли. — Вот что реально! — Он дотрагивается до моей переносицы, и я невольно охаю.