Взглянув на Надю, я встретил ее ласковую улыбку. Ну, слава богу, значит, между нами все, осталось, как прежде. Пока ел, я вкратце рассказал, откуда у нас появилась еда и вещи, сложенные в углу главного зала. Олег, сверкая глазами, предложил прямо сейчас пойти и открыть остальные двери. Доев, я выпил вина, и пошел в главный зал.
Открыв четвертую дверь, я застыл, пораженный открывшейся передо мной картиной. Прямо перед дверью метрах в двадцати стоял грузовик, в кузове которого находился какой-то агрегат с параболической антенной, направленной на дверь. Правее стоял автобус с изображением фашистского знака и надписью «Аненербе». Перед грузовиком стоял взвод эсэсовцев в черной форме с наведенными на меня автоматами.
Мало того, что увернуться от потока пуль было бы невозможно, я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. «Все, кранты мне», подумал я, холодея от ужаса. И, вдруг, меня отпустило.
— Гиперборейиикааа! — раздался отчаянный, доходящий до визга, чей-то вопль, и в тот же миг агрегат вместе с машиной вспыхнули ярким голубым пламенем. Я в первый раз видел, как яростно, сжимаясь и теряя форму, горит металл. Оборачиваюсь. Слева за моей спиной стоит Надя, глаза которой постепенно наливаются изнутри яркой синевой. Оставшиеся в живых фашисты упали плашмя на землю и завылиполным ужаса предсмертным воем. Запахло грозой. Подул ветер, цвет неба стал меняться, приобретая розовый оттенок. Вдали послышались раскаты грома.
Я обнял Надю и, прижав к себе, зашептал:
— Все, все, все. Успокойся, родная. Не надо гасить этот мир. Здесь миллионы ни в чем не повинных людей. Это мир людей, а не дьяволов.
Надя затряслась от плача. Олег, Женя и остальные члены нашей команды, боготворя, смотрят на Надю, готовые снова бухнуться перед ней на колени. Она подняла на меня глаза:
— Я чуть-чуть не погубила этот мир? — Я кивнул.
— О, боже! — прошептала она и встала, выпрямив спину.
Олег первым пришел в себя и пошел осматривать лежащих на земле фашистов.
— Все трупы, — крикнул он спустя минут десять.
Из-за поворота показался микроавтобус Мерседес, полный людей. Сидящий возле водителя человек в штатском размахивает в окно белой тряпкой. Машина подъехала ближе, из нее вышел человек с тряпкой и направился к нам.
— Николай Владимирович Замятин, — представился он, — наблюдатель от Советского Союза. Мы с самого начала были против эксперимента немцев, но они настояли на своем. Меня направили к вам парламентером, увидев надписи на русском языке на ваших майках. Могу ли я пригласить сюда остальных членов контактной группы?
— Можете, но если хоть у одного из вас окажется оружие, вы все погибнете, — ответил я за всех.
Замятин кивнул и вернулся к машине. Пару минут спустя вся делегация выбралась из автобуса и направилась к нам. Встав перед нами, делегаты выстроились в шеренгу, и Замятин по очереди представил эмиссаров из Германии, Италии, Испании, Турции и Японии. Я молча кивал в ответ.
— Разрешите мне от лица присутствующих здесь членов делегации принести вам глубочайшее извинение за произошедший здесь инцидент. Стоявшие в охранении солдаты получили приказ быть в боевой готовности, так как никто не знал, кто и как появится из здания. Мы с глубоким почтением встречаем представителей великой цивилизации, но хотели бы вам предложить встречу в более торжественной обстановке во дворце Луксора.
Я взглянул на Надю – она молча кивнула. Оглянувшись, увидел в горящих жадным любопытством глазах наших ребят желание увидеть все своими глазами.
— Хорошо. Ожидайте. — обратился я к делегации и, закрыв дверь, повел всех в оружейную комнату. Там, раздав всем по лазеру, привел в тир, и показал, как пользоваться оружием. Смотреть, как они без единого промаха дырявили и резали мишени, было одно удовольствие. Конечно, если на нас навалятся всей массой, лазеры не очень помогут, но я надеялся на разум людей, пригласивших нас. Думаю, вид трупов, валяющихся во дворе, должен надолго отбить охоту испытывать нас на прочность.
За дверью во дворе появился еще один микроавтобус, и мы вместе с Замятиным уселись в него. По дороге он рассказал нам историю этого мира.
До тысяча девятьсот сорок первого года здесь все развивалось так же, как в нашем мире. Но перед самым началом войны с Советским Союзом генеральный секретарь «Аненербе» Зиверс разубедил Гитлера нападать на нашу страну, сославшись на последние научные исследования его лаборатории. Его работа была первой робкой попыткой заглядывать в вероятностные миры.
Германская экономика стояла на военных рельсах, на нее работала вся промышленность Европы. Гитлер направил всю мощь своей армии на Англию, и за два следующих года полностью завоевал ее. В течение нескольких лет большую часть британских колоний поделили меду собой Германия и Италия, Египет полностью достался Германии. Америка войну Германии не объявляла, а отобрала у Японии все колонии, которые та успела завоевать за время второй мировой войны.
Отношения между Советским Союзом и Германией нельзя было назвать дружественными, но и до откровенной вражды не доходило. Зачем немцы пригласили наших наблюдателями на проведение эксперимента, остается загадкой. Суть эксперимента состояла в том, чтобы попасть в Дом, изображение которого было видно на экранах приборов, но в реальности там было пустое место. Чем закончится эксперимент, никто не знал, поэтому немцы пригласили наблюдателей из дружественных и нейтральных стран, чтобы разделить ответственность.
Во дворце нам организовали помпезный официальный прием и фуршет, в течение которых принимающая сторона прославляла великих гиперборейцев. Нашей единственной целью здесь было разобраться с тем, что творится в этом мире, поэтому мы помалкивали, и изредка отделывались короткими репликами. После фуршета Итальянцы организовали концерт, в ходе которого солисты исполняли незнакомые для нас, но популярные в этом мире итальянские песни.
Небольшой танцпол перед сценой постепенно стал заполняться танцующими парами, и я пригласил Надю на танец.
— Помнишь Сан-Ремо? — спросил я, и, взяв за талию, медленно потянул ее к себе. — И тот танец в парке на набережной? Тогда ты сделала меня самым счастливым человеком на земле. Я сходил с ума по тебе после того, как ты уплыла на яхте.
Надя так же, как тогда, положила руки мне на плечи и посмотрела в глаза, потом обняла за шею и прижалась сама. Я как будто снова оказался там, в парке, под набережной императрицы, и так же, как тогда, мы медленно закружили, не замечая никого вокруг.
— Тогда мне казалось, что мои чувства к тебе навеяны снами, и, чтобы потом не разочароваться, я решила проверить себя, а ты, вместо того, чтобы подождать, удрал. Знаешь, как я жалела потом, что сразу не ответила тебе? — прошептала Надя. — Взгляни на них, — кивнула она на наших парней, разобранных местными красавицами, — небось, половина из них Мата Хари местного разлива.
— Я до сих пор прихожу в ужас, представив себе на минуту, что ушел от Гены на час раньше. Ведь, ты могла погибнуть, и этот мир опустел бы без тебя.
— Встретил бы меня в другом мире.
— Я не хочу терять тебя ни одном из миров. Ты не ревнуешь?
— Как можно ревновать к самой себе, улыбнулась она, подняв на меня глаза.
Танец кончился, и Замятин, поджидавший меня, предложил прогуляться. Я оставил Надю на попечение ее апологетов и вышел с ним на улицу.
— Не скажу насчет вашей дамы, но вы-то точно никакие не гиперборейцы, — разоблачил меня Замятин, — вы – наши, Советские, я вижу по поведению, по вашей речи, правда, есть в вас и что-то необычное. Из какого вы мира? Была ли у вас война с немцами? Мы ее пока оттягиваем, но, видимо, она неизбежна – у нас слишком разные идеологии. Многие европейцы уже свыклись с фашистской идеологией, и считают ее своей. Американцам на все наплевать – они отделены океаном.
— Вы угадали, — подтвердил я его догадку, — мы из другого мира, только не из Советского Союза, а из Российской Федерации.