— Что вы имеете в виду, полковник?
— Камешек.
— Камешек? Вы имеете в виду это стеклышко?
И я достал из складки кармана изумительный бриллиант в восемь карат.
— Стеклышко? — Спрашивает полковник, и хищный блеск в его глазах был ярче сверкания бриллианта.
— Конечно, стеклышко. Если у вас есть ребенок, девочка, можете дать ей поиграть с ним.
Полковник спрятал бриллиант в карман.
— Хорошо, Заболоцкий, но у вас же есть язык.
— Полковник, как вы понимаете, язык не в моих интересах. Кроме того, вы можете прицепить мне хвост.
Я же знал, что поезд уже ушел и сутки мне придется болтаться в Чопе.
— Да, кстати, полковник, где я буду ночевать?
Полковник улыбнулся.
— Я думал, что в камере предварительного заключения. Но переночуете в гостинице.
— Но у меня нет денег.
— Внизу провожающий вас дружок. У него достаточно ваших денег.
Все знал. День я провел в Ужгороде и в Чопе. И хвост, который прицепил мне полковник, гнусный тип, нагло следовал за мной по пятам.
Вечером без всяких приключений я уехал в Вену.
А вы что-то пытаетесь рассказать мне про таможню.
НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА
Трудно даются ей первые уроки в школе выживания. Лето 1995 года в Киеве не самое подходящее время для этого. Может быть и другое время было бы не лучше.
Непросто шестидесятилетнему доценту-историку начинать с азов новую науку. Постыдную. Унижающую человеческое дocтоинство.
После смерти мужа она не позволяла себе ничего, кроме самого необходимого для поддержания животного сушествования. Вот и сейчас она рассматривает свою норковую шапочку, с которой придется расстаться. Но сколько за нее дадут на толкучке? На толкучке!.. Ведь там доцента могут увидеть знакомые! Но как ей прожить без этих ничего не стоящих миллионов?
()на пришла сюда к концу дня.
Вот она — школа. Женщина, изможденная, уставшая после целого дня тщетного стояния продает похожую шапочку.
— Сколько она стоит? — Спросила доцент.
— Миллион семьсот тысяч, — с надеждой ответила женщина.
Так. Значит шапочку можно продать за десять долларов. Негусто.
Приятельница, прилетевшая из Америки, рассказывала, что подобную шапочку она видела в недорогом магазине. Триста пятьдесят долларов. Боже мой, есть же на свете богачи, которые могут потратить такие сумасшедшие деньги!
Женщина схватила ее за руку:
— Купите, умоляю вас. Я уступлю.
Доцент попыталась объяснить, но спазм сдавил ей горло. Худая старуха рядом с продающей шапочку, размахивая поношенными сапожками, почти прокричала:
— Дура, неужели ты не видишь? Она такая же, как мы. Приценивается.
Доцент виновато улыбнулась и быстро отошла, чтобы они не заметили слез.
АМЕРИКА!
ЛЮБИТЕЛЬ ЖИВОТНЫХ
Через несколько дней после эмиграции в CШA бывший советский гражданин встретился со своим старым сослуживцем, уже несколько лет жившим в этом городе. Беседуя, они пришли в парк и сели на скамейку на берегу небольшого озера.
Бабье лето ласкало красные клены и темно-зеленые пихты. Деревья отражались в идеальном зеркале озера. Упитанные утки лениво рябили поверхность воды.
— Это чьи? — Спросил новичок.
— Ничьи.
— Так может того…
Он крутанул правой ладонью, словно завинчивал отверткой шypуп.
Старожил терпимо улыбнулся:
— Пищу у нас, в основном, покупают в магазинах.
ТОЧКА ЗРЕНИЯ
Просторная женская уборная огромного шопинг-центра оглашалась радостной песней двухлетнего карапуза, которому мама меняла подгузник. Мелодия, по-видимому, принадлежала исполнителю.
Из кабины вышла дородная дама, окинула певца задумчивым взглядом и тихо сообщила пространству:
— Хоть кто-то счастлив.
НАЧИНАЮЩИЙ БИЗНЕСМЕН
Доктор вернулся домой из офиса. По привычке он вынул из кармана бумажник, положил его на письменный стол и пошел в ванную. Через две минуты, войдя в кабинет, он увидел сцену, болью сжавшую его сердце. Восьмилетний внук, существо, самое любимое во всей вселенной, рылся в бумажнике.
— Ты что делаешь?
Внyк на мгновенье смутился. Но только на мгновенье.
— Считаю деньги.
— Ну, и сколько ты насчитал?
— Было тридцать четыре доллара.
— Что значит «было»?
— Сейчас там тридцать три доллара.
— Кто тебе разрешил взять доллар?
— Ты считаешь, что я должен бесплатно пересчитывать твои деньги?
НА СКОРОСТНОМ ШОССЕ
Он не мог поручиться, что до конца своей жизни ни разу не побывает в автомобильной аварий. Но у него не было сомнения в том, что не он будет виноватым.
С женой он возвращался в Лос-Анджелес пo пятой дороге, перегруженной, как и обычно, в час пик. При разрешенной скорости шестьдесят пять миль в час автомобили едва плелись по всем пяти полосам.
Жена достала из сумочки губную помаду, повернула к себе зеркало заднего вида и стала наводить красоту.
Внезапно он обнаружил, что шоссе потеряло привычные измерения. Не важно, удивление или возмущение перехватило его дыхание. Важно, что он непроизвольно резко затормозил автомобиль.
В ту же секунду шедший за ним тяжелый трейлер смял в гармошку багажник новенького темно-вишневого «Кадиллака».
БЛАГОРАЗУМИЕ
Шумное русскоязычное застолье. Изобилие закусок. Хватив рюмку водки, он припал к скумбрии горячего копчения.
Жена испепелила его взглядом:
— Дурак, кушай икру.
В РАССЕЯНИИ
Юная миловидная продавщица приросла взглядом к золотой шестиконечной звездочке на шее своей клиентки, рассматривавшей свитер.
Покупательница недовольно оглянулась, почувствовав этот взгляд. Шестнадцать лет она в Сиэтле, но не в состоянии подавить в себе рефлекс ощетиненности, с которым родилась и выросла в Советском Союзе, рефлекс на упоминание ее национальности. Продавщица смущенно сказала:
— Простите. Мнe очень нравится ваш мугендувид.
— Ага, мугендувид, — подумала про себя покупательница и спросила:
— Вы еврейка?
— Конечно! Хотя моя мама вторично вышла замуж за христианина и перешла в его веру. Но ко мне это не имеет никакого отношения.
Диалог уже не был связан со свитером. У девушки первая степень и она собирается продолжить учение в университете. Еврейство она ощущает, как собственное тело. По субботам посещает синагогу. К сожалению, там только старики и дети. А ей так не хватает общения с евреями-сверстниками.
— В Сиэтле есть Центр еврейской общины — чудесный клуб. Почему бы вам не стать его членом? — Спросила покупательница.
— Пожалуй. Но еще лучше уехать в Израиль. Об этом я мечтаю, хотя мама безусловно не одобрит моего решения.
Покупательница ничего не сказала. Она вспомнила, что пришла сюда за свитером.
ВЕЛИКИЙ, МОГУЧИЙ
Объявление на двери нашего номера в гостинице должно было послужить предупреждением, что Сент-Луис не населен сплошными шестикрылыми серафимами. Дверь закрывать на ключ, на защелку и на цепочку. Не открывать, не посмотрев и глазок. В случае сомнения немедленно позвонить дежурному.
По пути к грандиозной арке на берегу Миссисипи мы заскочили перекусить в «Макдональд». В заполненном зале, кроме нас, не было белых. Жена, как потом мы сообразили, допустила две ошибки: расплатилась наличными и бросила в автомат, выдавший пластмассовую безделушку, квотер — двадцать пять центов.