Дважды нам на хвост садилась погоня, и каждый раз была уничтожена полностью. Рик был очень хорош. В третий раз, нас на отходе обстреляли из гранатометов, мы чудом ушли. Оба получили легкие ранения. Вот так, мы играли в прятки до 24 февраля, а 28 февраля военные действия прекратились. Через пару недель госпиталя простились с Риком, как близкие друзья. Да у меня здесь ближе никого и не было. Коммандос отправились военным бортом в Марсель. А я, по знакомому маршруту, на Сессне — в Джибути. Самолет оформили, как военный борт возвращающийся в ППД. По прибытию в Джибути, меня положили в госпиталь на тщательное медобследование. После которого признали годным без ограничений. И внесли в личное дело сведения, о ранении полученном при выполнение боевого задания. За ранение полагалась прибавка к окладу.
Заработал я на операции «Буря в пустыне» очень не плохо, учитывая премии за «Скады». Начальник штаба усадил мменя на неделю за письменный стол, отвечать по вопроснику о прошедших военных действиях. Вопросник был составлен явно не для рядового состава, потом еще с ним беседовали, пару дней по несколько часов. Уверен, что разговор писался на магнитофон.
И опять жизнь пошла по наезженной колее: работа в оружейной мастерской, стал сам вести группу парашютистов, с нуля. Еще поручили работу эксперта по стрелковому оружию, отстреливал все новые образцы оружия поступавшего в полубригаду. Писал заключение соответствуют ли полученные тактико-технические характеристики образцов, характеристикам указанным в сопроводительных документах. Часто были значительные расхождения заявленных ТТХ и полученных, в результате испытаний. В этом случае повторяли испытания с помощником, обычно офицером-вооруженцем. В мастерской у меня скопилось значительное количество частей оружия и неиспользованных боеприпасов. Хранил все это в железном ящике своего рабочего места, закрывая на ключ (замок собрал очень хитрый) и опечатывая. Это не было чем то необычным, подобного «хлама» хватало у каждого работника мастерской.
Выходные дни посвящал морю, вернее его глубинам. Как то баталер полубригады, заядлый коллекционер оружия и отличный стрелок, принес мне… пистолет Стечкина. Который ему очень нравился, а патроны к нему, 9х18 ПМ, не очень. А если точнее, их просто не было. Это было интересно, провозился я долго, но в охотку. Поставил ему укороченный ствол от Узи. Это было не просто, но получилось, хотя пришлось многое переделать. Автоматический огонь из пистолета вести стало невозможно, зато можно было использовать коробчатые магазины для Узи. Даже на 62 патрона 9х19 Парабеллум. Выглядел пистолет, с магазином на 62 патрона, уродливо, но стрелял исправно. Баталер был доволен и спросил меня: «Какой будет чейндж»? В части знали, что денег я не беру принципиально. Я скромненько попросил легководолазный комплект и баталер понял, что попал. Хотя дальнейшие события показали, что попал возможно я. Он предложил мне три легководолазных комплекта и все неисправные. Годными оказались лишь 18 литровые баллоны из алюминиевого сплава, прошедшие опрессовку два года назад. Баллоны были рассчитаны на давление 300 атмосфер. Вентили подачи сжатого воздуха были неисправны, все три, как и редукторы с легочными автоматами. Подобрал себе два «мокрых» гидрокостюма толщиной 3мм и 5мм. Вентили, редукторы, легочники, отремонтировал все и лишние отдал назад, Однако баллоны с вентилями забрал, все три. Места для погружений, на побережье Баб-эль-Мандебского пролива со сказочными коралловыми рифами, я присмотрел во время испытаний отремонтированного Пежо Р4. В этих вояжах приходилось брать с собой оружие. В Эфиопии шла борьба за власть, сепаратисты с побережья Красного моря помогали повстанцам, в надежде создать независимое государство Эритрея. И вооруженные банды часто проникали на территорию Джибути, для передышки.