— Значит, вы, так сказать, друзья?
— Старые знакомые.
— Хотите продолжить знакомство?
«А почему бы и нет?» — подумал Климов. — Я для этого сюда и приехал».
— Если только не очень навязчиво.
— Вы будете жить на одном этаже, а питаться за одним столом шведским. Устраивает?
— Вполне.
— Ну и отлично. — Из верхнего кармана пиджака Ягунин выудил визитную карточку. — Это мои координаты… Нет на работе, звоните домой. В любое время.
Климову с Таней предоставили двухместный номер люкс. В таких номерах ни он, ни она никогда не останавливались — видели только по телевизору в передачах из «их» жизни: гостиная метров двадцать, не меньше, на полу палас, два огромных окна, шторы с золотыми кистями, письменный стол, жесткое деловое кресло, диван-кровать, телевизор с дистанционным управлением, два торшера, бар — «Столичная», коньяк «Енисели», шоколад, конфеты «Каракум», холодильник салатового цвета — пиво, сосиски, красная икра, молоко, кефир.
Климов захлопнул дверцу холодильника и прошел в спальню, обставленную простенько, но со вкусом: широкая тахта, изящный хрупкий столик, встроенный шкаф во всю стену и дверь… в ванную комнату с зеркальной стенкой и шкафчиком с туалетными принадлежностями.
«Меня покупают», — подумал Климов, вспомнив улыбку администратора — холеной тридцатилетней женщины с зелеными глазами. Когда он поинтересовался, кто оплатил номер, она ответила: «Ваш друг». — А кто мой друг? Ягунин? Можейко? А может, Тойота? Очень интересный расклад — тройка, семерка, туз… Но самое интересное, что они все-таки клюнули на приманку, и вопрос теперь в том, кто кого быстрей сожрет — я их или они меня…»
Климов повернулся к Тане, которая распаковывала сумку, и спросил:
— Как тебе наш номер?
— Чтобы оценить, нужно с чем-то сравнить, — сухо ответила Таня. — А я в своей жизни еще ни разу ни в одном отеле не жила — не пришлось как-то.
— И в море не купалась?
— Нет.
— Значит, у тебя все впереди. Жизнь потому прекрасна, что за каждым поворотом дороги — неизвестное. — Климов сбросил пиджак, ботинки и, прыгнув, распластался на тахте. — А на таком лежбище спать приходилось?
— Приходилось.
— С кем?
— А разве это столь важно?
Климов, удивленный сухостью тона, повернулся к Тане лицом и поразился произошедшей в ней перемене. От кокетливой девчонки не осталось и следа. Перед ним стояла готовая к прыжку дикая кошка — сжавшееся в пружину тело, горячий от нетерпения остановившийся взгляд. Но самое страшное не то, что она приготовилась к прыжку, самое страшное заключалось в том, что своей жертвой она выбрала его, Климова.
— Танечка, что с тобой? — спросил он, впервые в жизни почувствовав, как нежна и беззащитна его плоть.
— Климов, с одной стороны, я очень благодарна тебе, что ты наконец-то объяснил мне, что происходит за моей спиной — кто вокруг меня танцует, а с другой… Почему ты столь долго держал меня за дуру, почему раньше глаза не раскрыл, почему?!
— Раньше ты мне не поверила бы…
— А теперь, значит, решил: пора! И сунул личиком в дерьмо. Так?
— Так. Теперь ты кошка зрячая.
— А ты… говно собачье!
Климов женат не был и с женской истерикой еще не сталкивался, поэтому, как себя вести в данной ситуации, представления не имел.
— Я буду спать в гостиной, — сказал он первое, что пришло в голову. И тут же пожалел об этом, ибо в ответ услышал:
— А ты думаешь, я с тобой трахаться сюда приехала? Размечтался! Трахай своих девок из блядского отдела!
«Блядский отдел» в МУРе действительно существовал, но официально он назывался «2-й отдел по раскрытию половых преступлений», и на учете в нем состояло около сорока тысяч московских проституток, из которых две тысячи как минимум работали на уголовный розыск, заодно удовлетворяя физиологические потребности некоторых ментов, особенно неженатых. Не составлял исключения и Климов.
— Откуда знаешь, что у нас такой отдел существует? — спросил он, направляясь к бару.
— А я что, в ГУМе работаю? Глаз, ушей не имею?
— Я спрашиваю о другом: кто навел тень на плетень?
— Значит, это правда? — Голос Тани сорвался и стал похож на визг механической пилы, наткнувшейся на сучок.
— Я спрашиваю: кто? — прорычал Климов. Не дождавшись ответа, он выпил рюмку водки. — Тебе не следователем работать, а… Когда вернемся в Москву, я тебя устрою воспитательницей в детский сад! А сейчас возьми себя в руки и запомни: ты приехала сюда отдыхать! Все остальное тебя не касается. Понятно?