«Вот что их связывает — крыша! — мгновенно повеселел Климов. — Моя бы воля, я бы этому майору завтра же звание подполковника присвоил».
— Мы так думаем, Глеб Иванович. И нам очень интересны дальнейшие шаги Тойоты, а именно: как складываются его отношения со Скалоном?
— Сейчас узнаешь, — усмехнулся Ягунин, заслышав стоны Марины Иосифовны. — Дело к развязке идет.
Марина. Еще, Славочка! Еще! Ой, как хорошо! Ой, как хорошо! О-о-ой!
Сидоров. Довольна?
Марина. Я счастлива, но мне кажется, что это был не ты.
Сидоров. А кто? Лева?
Марина. Ой, не говори за Левушку, он ужасно травмирован — не ест, не пьет, стал похож на драного кота.
Сидоров. Что с ним случилось?
Марина. Славочка, его сделали! И кто? Ты даже не можешь себе представить! Его обвели вокруг пальца эти американские фраера — Воловик и Макашевич, чтоб им пусто было! Чтоб они с голоду подохли, а их дети побирались по вагонам!
Сидоров. Да прекрати ты стонать! Расскажи, в чем дело?
Марина. Славочка, Лева им дал в кредит большие деньги…
Сидоров. И они его кинули?
Марина. Да.
Сидоров. На сколько?
Марина. Славочка, я боюсь даже сказать…
Сидоров. Если не скажешь, я не смогу помочь.
Марина. На сорок миллионов.
Сидоров. «Зелеными»?
Марина. Да.
Сидоров. Как же он так лопухнулся?
Марина. Славочка, они вместе в школе учились.
Сидоров. Ну и что?
Марина. Славочка, они евреи! А где это видано, чтоб еврей на еврея наехал?
Сидоров. А почему мне об этом сам Лева не сказал?
Марина. Ему стыдно. Славочка, помоги ему, я его люблю так же, как и тебя. Я за вас на плаху пойду!
Сидоров. На плаху успеешь, а сейчас вспомни адреса этих ребят.
Марина. Здесь или в Америке?
Сидоров. А где они сейчас?
Марина. В Америке.
Сидоров. Значит, в Америке.
Марина. Уолл-стрит, дом номер один. Это их офис.
Сидоров. А здесь?
Марина. Воловик в Малаховке жил… Улица Зеленая, дом пять. Макашевич — в Москве… Гагарина, восемь, квартира двадцать один. Славочка, поможешь?
Сидоров. Помогу. Но лучше бы Лева забыл про стыд и обратился ко мне за помощью лично.
Марина. Я его уговорю.
Сидоров. Уговори. Хочешь еще коньяку? Марина. Налей. А то я уже остыла.
Сидоров. Слава Богу, что не растаяла.
— Очень милый разговорчик, — сказал Климов, дослушав новый виток порнографии. — Переписать дашь?
— Я тебе оригинал подарю. — Ягунин перемотал кассету, спрятал в карман, сказал с улыбкой: — Держать такой документ в номере опасно. На аэродроме отдам, перед твоим вылетом в Москву. Хоп?
— Хоп! — Климов покинул машину и подумал, что Денисов и Ягунин вполне оправдывают свою вторую зарплату.
Тойота сдержал слово: все было, как на Канарах, — тихий, уединенный уголок, водные лыжи, подводная охота, шашлык, жареная кефаль, сухое вино, холодное пиво, веселые гости, красивые девушки, которые купались и загорали без лифчиков, демонстрируя мужчинам свои изумительные груди и одновременно доказывая старую как мир истину: ничего прекраснее, чем человеческое тело, Бог еще не создал.
Марина и Таня моментально последовали их примеру, и Климов, как ни странно, воспринял это совершенно спокойно, не испытывая никаких сексуальных влечений, более того, ему даже польстило, что женщины доверяют ему и надеются на его защиту, — в общем, он чувствовал себя морским львом, охраняющим свое стадо.
Вдоволь наплававшись, подстрелив с десяток кефалей, Климов вышел на берег, стянул ласты и со стоном блаженства рухнул на горячую от полуденного солнца гальку.
— Хорошо? — спросил Тойота. Он сидел в шезлонге под тентом и пил пиво.
— Не то слово, Вячеслав Иванович, — рай! А мы… — Климов сплюнул, повернулся на бок и посмотрел на море, туда, где в бело-голубом мареве мчалась вслед за катером на водных лыжах Татьяна.
— А мы охотимся друг на друга, как в первобытные времена, воюем, убиваем, сажаем в тюрьмы… Ты это хотел сказать? — Двадцать минут назад Тойота предложил Климову перейти на «ты», и они выпили по этому поводу по стакану киндзмараули.