Тойота ждал этого звонка, поэтому, когда его сотовый разразился заливистой трелью соловья и Лев Борисович в своей обычной еврейской манере сообщил, что имеет к нему разговор, он уже был готов к этому разговору — быстренько собрался и прибыл в адвокатскую контору Спицына «Горное эхо» в точно назначенное время, как и подобает мужику, когда его кличет барин.
— Здравствуйте, Лев Борисович! — сказал он с порога, подобострастно улыбаясь. — Как ваш драгоценный голос?
Скалон посчитал вопрос дерзким, поэтому и ответил дерзко:
— Есть голос — поешь, нет — подпеваешь.
— Вы заговорили афоризмами, — усмехнулся Тойота, усаживаясь в кресло напротив хозяина. — Видно, хорошо продумали предстоящую беседу.
— У кого мозги есть, у того они есть.
— Это верно. Курить можно?
Лев Борисович толчком отправил гостю массивную бронзовую пепельницу.
— Чай? Кофе?
— Чай.
— Правильно. — Лев Борисович включил в сеть электрический самовар, скрестил на груди руки и без всяких предисловий кратко, но с юмором поведал Вячеславу Ивановичу историю, которая повергла его в чувство стыда и боли, ибо мало того, что она привела его к финансовым затруднениям, но он еще и выглядел в ней последним идиотом — влип, как старый Мендель, который, женившись на молоденькой девчонке, в первую же брачную ночь узнал, что она далеко не девственница.
— Да, это большой обман, — посочувствовал Тойота. — Но это не трагедия. — Он опустил в стакан пакетик с чаем «Липтон», залил кипятком. — Салтыкова помните? Михаила Евграфовича?.. «Злодейства крупные и серьезные нередко именуются блестящими и в качестве таковых заносятся на скрижали истории. Злодейства же малые и шуточные именуются срамными и не только историю в заблуждение не вводят, но и от современников не получают похвалы». Хорошо сказано. В масть! Вы не находите?
Лев Борисович от злости пошел красными пятнами, но сдержал себя, ответил шутливо:
— «Любите ль вы сыр? — спросили раз ханжу. — Люблю, ответил он, я вкус в нем нахожу». Это для рифмы. А по существу… Я думаю, тюрьма пошла вам на пользу: вы читали книги и тренировали память, вы научились мыслить… А если человек мыслит, он существует. Я рад за вас.
— Жить и существовать — это две большие разницы, Лев Борисович, и, чтобы это понять, надо как минимум отсидеть пару лет в камере-одиночке.
— Вы хотите сказать, что я существую?
— Я хочу сказать, что вы сморозили большую глупость, дав братьям-евреям обвести себя вокруг пальца. А за глупость, дорогой мой, приходится платить…
Лев Борисович глянул в окно, за которым в солнечных лучах пылали золотые кресты далекой церкви, мелко перекрестился и выдохнул:
— Сорок процентов.
Тойоту сумма устраивала, но для проформы он решил поторговаться.
— Лев Борисович, в наше время с соседа долг не выбьешь, а здесь — через океан, мотайся туда-сюда…
— Я потому и предлагаю сорок, а не двадцать, — твердо проговорил Скалон. — Срок исполнения — две недели.
— Нереально. Они небось бабки в недвижимость вложили, в квартиры, в земельные участки, так что хлопот не оберешься.
— А вы построже с ними.
— Можно, конечно, и припугнуть, — согласился Тойота. — Да толку что? Думаете, они от страха долларами срать начнут? Ошибаетесь. — Он сделал глоток чая, неторопливо закурил. — У вас на них компры нет?
— Не уверен, можно ли ею воспользоваться… — Скалон задумчиво прошелся по кабинету. — Они вызывали из России одного-двух своих старых приятелей, открывали им личный банковский счет, — такой счет иностранцу в Штатах можно открыть по предъявлении действительного паспорта и формы 1-94, подтверждающей законность его пребывания, — а затем отправляли в магазин за покупками.
— Имена ребят знаете?
— Вы собираетесь с ними говорить?
— Слушайте, у кого голова болит? — обозлился Тойота. — У меня или у вас?
— Борис Кудрин и Сергей Солодовников. Им принадлежит магазинчик радиотоваров на улице Заморенова, дом два, — сдался Лев Борисович. — Так вот, Боря и Сережа приобретали внушительное количество дорогостоящих товаров — компьютеров, лазерных принтеров, факс-машин и прочей электроники, предъявляли хозяину магазина свои персональные чеки, если последний сомневался, они просили позвонить в банк и убедиться в их кредитоспособности, а после звонка, подтверждавшего, что все в полном порядке, хлопали друг друга по плечу и смывались. После десятка таких операций Боря и Сережа получали свою долю и улетали в Россию. А Воловик и Макашевич осторожно и неторопливо сбывали купленное.
— А счет?