— Он знает, что его хотят убрать? — спросил Коля, награжденный за мужество и отвагу.
— Если бы знал, то из дома бы не выполз, — сухо ответил Волынский. — Так вот, у киллера вариантов много, но мы рассмотрим пока два. Первый… Старика попытаются шлепнуть прямо в квартире. В этом случае работаю только я — я буду дежурить этажом выше. Второй вариант… Старика могут убрать, не выходя из машины, которая будет дожидаться его на улице, а на улицу он выползает, как правило, в девять утра — за молоком, хлебом и прочими продуктами. В этом случае вся работа падает на вас…
— Во дворе есть стол? — спросил Коля Кузьмин. — Стол, на котором обычно старики в домино режутся?
— Есть, — кивнул Волынский, отдавая должное находчивости паренька. — Вот за этим столом четверо и сядут — козла забить. Пятый начнет фланировать вдоль подъезда и, когда старик выползет на улицу, прикроет его…
— Как Александр Матросов дот? — спросил Коля, позвякивая медалью за мужество и отвагу.
— Тебе бронежилет выдадут, — успокоил его Волынский. — Киллер замешкается, и «доминошники» начнут действовать — брать убийцу. Но живьем. Понятно?
— А мне что делать? — спросил Осинец, почему-то решивший, что он по негласному списку — шестой.
— Машину водишь?
— Мы все умеем.
— Сядешь за руль и, как только начнется стрельба, блокируешь выезд, сделаешь все возможное, чтобы их задержать. Усек?
— Усек.
— Вопросы есть?
— Вы говорили, что вариантов несколько…
Волынский закурил, выпустил колечко дыма, задумчиво посмотрел на собиравшиеся в грозовые тучи облака.
— Возможен вариант с похищением.
— Старик богат? — спросил Коля Кузьмин.
— Богат его сынок, проживающий в Америке, а старик так, приманка, — сказал Волынский. — Но если такое случится, то вывезти попытаются не старика, а его племянника, который лежит в квартире с поломанной ногой.
— И как же они будут действовать?
— Здесь все зависит от их фантазии. Могут, например, карету «Скорой помощи» подогнать, пройти в квартиру под видом санитаров и вынести племянничка на носилках. Могут?
— Вполне.
— В таком случае мы тоже меняем тактику… «Доминошники» разбираются с водителем машины и с охранником, который останется на улице, а я — с мнимыми санитарами. Пятый номер меня подстрахует.
— А нас кто страховать будет? — спросил дотошный Коля Кузьмин.
— В каком смысле?
— Если менты нагрянут, они нам могут всю игру сломать.
— Не нагрянут, — сказал Волынский. — Климов кого надо предупредит. Это в его интересах. — Он встал, осмотрел экипировку ребят, брезгливо поморщился. — Вам необходимо переодеться… чтобы на водопроводчиков походили, слесарей там каких-нибудь… Где вы обитаете?
— В Лефортове.
— Часа хватит? Туда и обратно?
— А зачем обратно? — озадачился Осинец. — Мы прямо на Гагарина подгребем. Там и встретимся. Детали уточним.
Замечание было дельное. Волынский проводил ребят до машины, взял у Скокова рацию и помчался домой — пообедать, привести себя в полную сексуальную готовность, как говорил его лучший друг Леша Градов, который считал, что к поединку с прекрасной дамой надо готовиться — если, конечно, хочешь выиграть — столь же тщательно, как и к встрече с врагом.
Катран — это притон, квартира, небольшой ресторанчик, где круглосуточно идет игра. В такую квартирку вечером можно приехать на велосипеде, а утром уехать на «Жигулях». Или наоборот. Хозяин катрана обязан предоставить играющим все необходимое: помещение, колоды на выбор, чай, курево — сигареты, травку, пьющим — вино и закуску, желающим — девочек. А также поддерживать чистоту и порядок. За это с каждой крупной ставки он имеем свою долю и, как правило, за ночь, не напрягаясь, зарабатывает больше, чем многие за месяц.
Именно в такой катран и отправился Алексей Васильевич Тюбиков, покинув квартиру Климова. Катран работал, естественно, нелегально — под крышей ресторана «Семь сорок», веселого, неунывающего заведения с традиционной еврейской кухней, музыкой и песнями, расположенного в районе когда-то тихого и провинциального, а ныне делового и довольно шумного Перовского рынка. Ресторанчик принадлежал выходцу из Одессы Михаилу Викторовичу Магнеру, мужику умному, хитрому и жестокому. Воровская братва, которая, как известно, клички так просто не навешивает, окрестила его страшным словом — Спрут.
В Москву Михаил Викторович перебрался на волне перестройки — в девяносто первом, купил квартиру для своей многочисленной родни (сам, несмотря на почтенный возраст — сорок шесть лет, оставался холостым и мотался по друзьям), затем двухэтажный особнячок и начал понемногу обустраиваться: на первом этаже открыл ресторанчик, в котором по вечерам собиралась погулять и поразмышлять о смысле жизни еврейская братия… ну буквально со всех районов Москвы — от Маросейки до Малаховки, а на втором — катран, куда были вхожи… Здесь, пожалуй, стоит сделать небольшое отступление, чтобы читатель понял, с кем имел дела Михаил Викторович Магнер…