— Да ты с ума сошла! Знаешь, кто подвизается в этом Оттавиано? Ла Марка со своей бандой!
Сознаюсь, что в этот момент я поступила безрассудно, иначе бы не сказала в простоте душевной напомаженному джентльмену:
— Пожалуй, я не прочь познакомиться с этим Ла Марка. Интересно, как он себя поведет с певицей.
Забыв о всякой осторожности, он воскликнул:
— Синьора! Ла Марка прекрасный парень, он тайком кормит бедняков, выдает замуж согрешивших девиц, любит музыку и в лунные ночи играет на губной гармонике.
Красочные описания импрессарио и его «изысканного» спутника развеселили меня, и я с радостью согласилась выступить в Оттавиано, не обращая внимания на ошеломленные лица Мари и синьоры Грилли.
— Но уж ночевать в Оттавиано я не останусь, — решительно заявила я. — После спектакля вы отвезете меня на машине в Милан.
— Как вам будет угодно, мы все к вашим услугам, синьора.
В машину были погружены все чемоданы со знаменитыми костюмами Кабуки. Примерно через два часа мы прибыли в Оттавиано и остановились перед зданием театра. Вокруг машины мгновенно собралась толпа. Раздавались крики:
— А вот и Тоти! Тоти приехала!
Из окружения нас вызволил какой-то весьма вежливый синьор; он подошел и тихо сказал:
— Не хотите ли кофе, синьора?
Незнакомец провел меня в небольшую комнату, уселся напротив и торжественно объявил:
— Он долго тут вас дожидался, но, знаете, перед спектаклем на площади собралось больно уж много народу, ну, и ему пришлось уйти.
Я онемела от изумления, а незнакомец продолжал:
— Если бы синьора согласилась дать ему свою фотографию, это было бы чудесным подарком.
Я открыла сумочку, достала фотографию, подписала ее и с улыбкой протянула посланцу Ла Марки. Затем отправилась посмотреть театр. Громадное помещение, типа «Политеамы». В общем, ничего страшного. Я видывала залы и похуже. Артисты знали свое дело; словом, это был вполне «приличный» спектакль.
Я переодевалась в артистической уборной, когда в дверях показался симпатичный молодой человек. Тенор-неудачник, он был на седьмом небе от счастья, что может побыть рядом с Тоти. Он добровольно взялся исполнять все мои поручения и время от времени стучался ко мне, принося последние новости.
На спектакле присутствовали все местные власти, первые люди городка, барон, коммендаторе, местные львицы в невероятных туалетах. Исполняя сцену из первого действия, я, любопытства ради, выглянула в зал и заметила среди зрителей немало подозрительных типов. В антракте я попросила юношу посмотреть в щель занавеса и сказать, кто это такие.
Он же с типично неаполитанской мимикой, вытаращив глаза, немногословно ответил:
— О, синьора!..
Меня поразил какой-то важный, закутанный в черный плащ мужчина с большой сигарой в зубах; он чувствовал себя здесь хозяином и целовал ручки направо и налево.
— Это Килло, — сказал мой гид, — адвокат бандитов.
Спектакль шел под бурные аплодисменты, публика была в восторге; те, кто не мог попасть в зал, шумели в коридорах. После второго действия импрессарио, как обычно, принес мой незыблемый гонорар.
Он торопился уйти, но я напомнила ему про обещание достать машину и отвезти меня домой. Мне показалось, что на этот раз он даже вытаращил глаза, но с обычной приторной вежливостью, приложив руку к сердцу, воскликнул:
— Не волнуйтесь, синьора! Пойте себе спокойно третий акт, а я тут обо всем позабочусь.
Едва кончился спектакль, как мне захотелось поскорее очутиться в машине. Костюмерша говорила только на неаполитанском диалекте; она, бедняжка, совершенно потерялась среди множества вещей и не знала, как их уложить. Мне стало ее жаль, и я все сделала сама.
Наскоро, кое-как побросав вещи в чемодан, я уселась в машину. Вокруг не было ни души, тьма кромешная. Коллеги попрощались со мной, они оставались в Оттавиано.
Я нервничала, а тут еще шофер начал возмущаться:
— Синьора, да вы рехнулись, кто же ездит ночью? Подумайте обо мне, ведь у меня жена, дети. Иисусе Христе, избавь ее от этого помрачения.
Я успокаивала его:
— Да не волнуйтесь, сейчас придет импрессарио.
— Ему-то и горя мало! — отвечал шофер.
Наконец примчался запыхавшийся, но торжествующий импрессарио. Он протянул мне какую-то бумажку и сказал:
— Синьора, вот вам пропуск. Вы должны ехать все время с зажженными фарами. Не бойтесь, никто вас не тронет.
Безумно обрадовавшись, я ничего большего и не желала, спрятала бумажку в сумочку и горячо поблагодарила моего «спасителя». Шофер тоже успокоился, и, включив фары, мы двинулись по темной дороге. Я чувствовала себя очень усталой, мрак и тишина ночи не пугали меня, а нагоняли сладкую дрему.