На следующий день я был дежурным по базе. А через день вечером я, накупив в гарнизонном магазине печенья, различных продуктов, конфет, постучал в двери маленького домика на окраине городка.
Открыла мне Фати. Она, наверное, недавно вернулась с работы и кормила дочь какой-то черной кашей. Увидав меня, маленькая Нази, словно мышонок, ускользнула в самый дальний угол, поблескивая оттуда испуганными, озлобленными глазенками. А мне почему-то очень хотелось, чтобы эти глазенки, темные, как космическая глубина, смотрели на меня приветливо и ласково.
— Зачем вы все это принесли, господин? — чуть слышно проговорила Фати, когда я выложил из пластмассовой сумки груду продуктов. — Все это стоит больших денег…
Я ответил:
— У меня хорошее жалованье. — И предложил: — Давай поужинаем вместе, втроем. Приготовь, если можно, ужин.
Готовить Фати умела, и очень скоро на столе уже стояли кушанья и очень вкусный чай. Девочка ела с аппетитом, но по-прежнему бросала на меня взгляды испуганного пойманного зверька. Не раз я ловил и взгляд ее матери — встревоженный и выжидательный.
Часа через два я ушел. И пожимая тонкую ладошку Фати, я впервые увидел в ее темных глазах искорки доверия.
— Спасибо тебе, добрый господин! — проговорила Фати.
— Можно иногда навещать вас с дочерью? — спросил я.
Фати криво усмехнулась:
— Зачем ты спрашиваешь, господин? Ты же знаешь, что вам все можно…
— Я не хочу быть нежеланным гостем, — пояснил я. — Скажи, можно мне приходить к вам?
— Приходи! — как-то безразлично ответила Фати.
Я стал приходить в маленький домик. И радовался тому, что с каждым моим посещением взгляд Фати становился приветливее и теплее. И маленькая Нази привыкала ко мне.
Как-то она взяла из моих рук игрушку, прижалась худеньким тельцем к моему колену и, подняв бронзовое личико, улыбнулась ясно и доверчиво.
В этот вечер, когда я собирался уходить, Фати вдруг закинула мне на плечи тонкие горячие руки и прошептала:
— Может быть… ты… останешься?!
И я остался…
Не знаю, наверное, я очень скверный человек, потому что любил сразу двух женщин. Они были очень, разные: Ва, напоминавшая бурный и чистый горный ручей, своенравный и шумливый, и Фати — тихая, теплая и нежная струйка, ласкающая сердце.
Об этом я подумал уже сейчас, вспоминая прошлое, такое прекрасное и невозвратимое.
А тогда я не думал — я просто жил, просто наслаждался возможностью дышать всей грудью, ощущать свое сильное молодое тело, смотреть на лакированные листья пальм, на золотистые пески пустыни…
Круглые сутки, свистя реактивными двигателями, над пустыней вдоль горного хребта кружили наши бомбардировщики, вооруженные атомными бомбами. Каждые четыре часа одна группа самолетов приземлялась, а другая взлетала и принималась кружить над пустыней, военной базой, городом. Эта вечная нелепая карусель, сжиравшая огромные суммы денег, называлась «непрерывной боевой готовностью».
Раз в несколько дней с дьявольским гулом с нашего космодрома — площадки сплавленного в стеклообразную массу песка взмывали в небо самолеты-ракеты, вооруженные лазерным оружием. Они уносились в космическое пространство для того, чтобы после различных маневров, затрудняющих слежение за ними, подчалить к астероиду, ставшему спутником Желтой планеты. Там, в специально оборудованном герметическом бункере — огромном стеклянном гробу, дежурила очередная смена разведчиков-наблюдателей, круглые сутки следящая за территорией Синей республики.
Когда-то, когда я ходил еще в первые классы начальной школы, на нашей планете было более десятка государств и каждое из них жило по своим обычаям и законам. Самыми крупными и сильными из них были наша Фиолетовая республика и Синяя республика. Нашу страну возглавлял президент, а страну синих — председатель республики. Все государства оказались присоединенными — одни к Фиолетовой, другие к Синен республике.
Командующий нашей базой офицер-космонавт высшего класса Со любил в высокопарных фразах расшифровывать несуществующую мудрость колоссальной глупости, называемой «непрерывной боевой готовностью». На офицерских совещаниях, в нашем клубе за бокалом ледяного коктейля наш «бочонок» произносил громкие речи. И при этом его красное рыхлое лицо принимало совершенно идиотское выражение, а крошечные свиные глазки воинственно поблескивали.
— Мы щит нашей страны, мы ее воздушные часовые, — громыхал наш «пустой бочонок». — Наши стратеги, открывшие состояние непрерывной боевой готовности, сделали гениальное военное открытие. Да, я, старый вояка, не боюсь назвать это открытие гениальным. Над сотней баз день и ночь кружат наши бомбардировщики с атомными бомбами. И если синие когда-нибудь осмелятся нанести по нашим базам ракетный удар, сотни крылатых атомных орлов — с наземных баз и из космоса — устремятся к земле наших врагов и превратят ее в безжизненную пустыню.