Повар ударил ногой по дверце шкафчика и излил поток ругательств.
— А-а, ты говоришь о жевательном табаке, — дошло наконец до Эрленда. — В образце слюны с презерватива обнаружился жевательный табак, так?
— Точно, — подтвердил криминалист.
— И что это значит?
— Тот, кто был с Дедом Морозом, жует табак.
— Что мы можем отсюда извлечь?
— Ничего. Пока ничего. Просто хотел сообщить тебе об этом. И еще. Ты интересовался уровнем кортизола в слюне.
— И?..
— Немного. На самом деле в пределах нормы.
— О чем это говорит? О том, что обстановка была спокойная?
— Если уровень кортизола высок, значит, повышено кровяное давление вследствие напряжения или стресса. Тот, кто находился с убитым, был совершенно спокоен. Никакого стресса, никакого напряжения. Возможно, он дал себе слово ничего не бояться.
— До тех пор, пока чего-нибудь не произойдет, — добавил Эрленд.
— Да, пока чего-нибудь не произойдет, — подтвердил криминалист.
Эрленд попрощался с коллегой и убрал телефон в карман. Повар по-прежнему стоял и смотрел на него.
— Вы не знаете, кто тут в отеле пользуется жевательным табаком? — спросил он.
— Хватить нести чушь! — завопил повар.
Эрленд сделал глубокий вздох, закрыл лицо руками и устало помассировал его. Вдруг он представил пожелтевшие от табака зубы Генри Уопшота.
20
У стойки регистрации Эрленд спросил, где можно найти директора, и узнал, что того нет в отеле. Шеф-повар отказался дать объяснения по поводу якобы сутенерства э-т-о-й-ж-и-р-н-о-й-г-а-д-и-н-ы-д-и-р-е-к-т-о-р-а-о-т-е-л-я. Эрленду редко попадались вспыльчивые люди, и он вдруг понял, что в запале повар ляпнул лишнее, о чем не собирался говорить. Но на этот раз следователю не удалось вытянуть из него большего. Тот только огрызался и отшучивался, тем более что на кухне он был на своей территории. Для того чтобы немного уравнять позиции и, главным образом, чтобы еще больше разжечь злобу повара, Эрленд решил вызвать на подмогу четырех полицейских: пусть явятся в отель, препроводят строптивца к машине и отвезут на допрос в участок на Окружной улице. Некоторое время он обдумывал эту идею, но потом отложил ее до следующего раза.
Вместо этого детектив поднялся в номер Генри Уопшота и снял полицейскую печать с двери. Техники проследили за тем, чтобы ни один предмет не был сдвинут. Эрленд долго стоял без движения на одном месте, осматриваясь. Он искал какой-нибудь намек на упаковку от жевательного табака.
Номер был двухместный, с двумя кроватями, и обе были использованы, как будто Уопшот спал и в той, и в другой или принимал у себя ночных гостей. На одном столике стоял проигрыватель для пластинок, подключенный к усилителю и двум динамикам, на другом — четырнадцатидюймовый телевизор и видеомагнитофон. Рядом лежали две кассеты. Эрленд вставил одну из них в магнитофон и включил телевизор, но, как только появилось изображение, тут же выключил. Осп была права насчет порнографии.
Эрленд вытянул ящики прикроватной тумбочки и внимательно изучил содержимое дорожной сумки Уопшота. Осмотрел платяной шкаф, заглянул в ванную комнату, но никаких признаков жевательного табака не нашел. Окинул взглядом помойное ведро. Там было пусто.
— Элинборг права, — сказал Сигурд Оли, неожиданно возникший в комнате.
Эрленд обернулся:
— В каком смысле?
— Британцы наконец прислали информацию. — Сигурд Оли огляделся вокруг.
— Я ищу жевательный табак, — объяснил Эрленд. — Криминалисты нашли что-то такое на презервативе.
— Я догадываюсь, почему он не захотел связываться ни со своим посольством, ни с адвокатом и надеялся, что пронесет, — продолжал Сигурд Оли и изложил сведения о коллекционере пластинок, полученные от британской полиции.
Генри Уопшот, холостой и бездетный, родился незадолго до Второй мировой войны, в 1938 году, в Лондоне. Семейству его отца принадлежало несколько дорогостоящих объектов недвижимости в центре города. Некоторые из них были разрушены во время войны, но потом восстановлены под качественное жилье и офисные помещения, что обеспечивало значительный доход. Уопшоту никогда не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Он был единственным ребенком и учился в лучших школах, в Итоне и Оксфорде, но университет не окончил. После смерти отца Генри взял на себя руководство семейным бизнесом, но, в отличие от старика, его мало интересовали сделки с недвижимостью, и вскоре он уже посещал только важнейшие собрания, а там и вовсе перестал этим заниматься и передал ведение дел в руки своих управляющих.