— Подождите! У меня дела…
— Дела потом! — уверенно говорил он, а глаза были грустные. — Тысячу лет, Юленька, и неизвестно… — он запнулся.
— Какая нам разлука предстоит? — закончила она.
— Что-то в этом роде…
Они скрылись за углом.
Анна Викторовна, между тем, честно искала Юлю. Она вошла в переполненное кафе, средоточие студийных встреч, болтовни, беглых переговоров. Зорко оглядела немыслимый хаос, который являло собой кафе в эту минуту первой чашки кофе. Пошла между столиками, вглядываясь.
— Нина, ты давно здесь? Мартынова не появлялась?.. Алеша, Мартынова в актерский не забегала?.. Ты почему здесь сидишь? Тебя Эдуард Борисыч просил в группе быть неотлучно до часу…
— Анечка, ты не видела Мартыновой? Ее ищут!
— Это я ищу!
— Юля? Она кофе пила с этими, из ОКБ…
— В актерский? Я знаю, что ее искали… Группа «Ночные звери»…
— Мартынова только что на втором этаже была, у кабинета директора.
— Она же больна. A-а, подожди… кажется, видел… во дворе… Я еще подумал…
В кафе, во всяком случае, Юли не было.
Анна Викторовна убедилась в этом быстро и понеслась к выходу, закуривая на ходу.
Выскочила, осмотрелась, задумалась на секунду, рванулась куда-то и нос к носу столкнулась с композитором Ромашкиным.
— Олег Петрович, дорогой, мы же вас ищем и ждем как манну небесную. — Анна Викторовна из деловой мгновенно превратилась в милую светскую даму — она знала, как с кем себя вести.
— А я к вам в группу как раз иду, — соврал Ромашкин и покраснел.
— Все-таки вы, композиторы, не от мира сего, — ворковала Анюта, взяв Ромашкина под руку, чтобы он не убежал. — Наша группа на третьем этаже, вы уже забыли, конечно, идемте, дорогой мой, мы еще в понедельник ждали партитуры, а сегодня пятница…
Ромашкин упирался, но очень трудно было сопротивляться, когда дама вела его под руку.
— Партитуры на даче, — опять соврал Ромашкин.
— А мы машину пошлем, у нас машина дежурит, Эдуард Борисович так и сказал… Ниночка Михайловна, — Анюта остановила статную даму, — у вас Юля Мартынова не появлялась сегодня?
— Мартынова? Сейчас, сейчас… А она сидит в актерском, у Марины, ее «Ночные звери» пробовать хотят.
— Сейчас? В актерском? — Анюта остановилась.
Композитор попытался воспользоваться замешательством.
— Я буду вас ждать в группе, — сказал он неуверенно.
— Да, конечно. — Анюта было отпустила его, по на ее счастье мелькнул где-то в коридоре лохматый администратор, и она позвала его. — Женя! Женя! Кулаков!
Тот обернулся, остановился.
— Женя, иди сюда! Проведи Олега Петровича в группу к Эдуарду Борисовичу, понял?
— Понял, — мрачно сказал Жени. На нем были жуткие зеленые очки, и композитор испугался.
— Да я сам, — сказал он, — знаю я, где ваша группа…
— Олежек Петрович, миленький, вот вас Женечка проводит, вы с Эдуардом Борисовичем все обговорите, а я через пять минут приду.
И она исчезла. Женя и композитор немного постояли. Композитор со страхом смотрел на длинное Женино лицо с зелеными глазами.
— Ну, пошли, что ли, — мрачно сказал Женя.
Композитор понурился, повернулся покорно, побрел по коридору. Женя за ним.
Юля и Кольчужников сидели в его машине, в студийном дворе.
Кольчужников ударил по клавише магнитофона. Юлю оглушило могучее негритянское пение. Это освобождало от необходимости говорить. Так они молчали некоторое время, переглядывались, улыбались и молчали, и совершенно никуда не ехали. Потом Юля сказала:
— Выключи. Очень громко.
Он выключил. Еще немного помолчали. Наконец он спросил:
— Ты там же живешь? Не переехала?
— А вы помните? Она обращалась к нему то на «ты», то на «вы». — Где я живу? И с кем?
— Я все помню, — сказал он. Попытался обнять ее, она чуть заметно отстранилась.
— А вы хорошо выглядите. Не стареете.
— Да я не так уж стар. Это тебе когда-то показалось, со страху.
— Да, я вас всех боялась. Я операторов с тех нор так и боюсь. Они такие уверенные. Знают, что делают.
— Особенно я.
— Вы, говорят, переженились.
— Нет, только собирался. Думал, думал, да в суп попал… — Он включил зажигание, они поехали плавно. — А ты? Про тебя тоже говорили. Что-то… Не помню…
— Пет, у меня тоже все по-старому. — Она дернулась: — Нет, мне на студню надо. У меня смена озвучания.
— Сейчас вернемся. Цветы тетке отвезем.
Он кивнул на заднее сиденье. Там лежал букет темных роз.
— Какой тетке? — Юля улыбнулась. Но — словно приросла к сиденью.