— Ему тоже. — Директор закурил и сказал: — Учти, моему терпению тоже приходит конец. И учти, этот разговор…
— Ну и хватит, хватит! — перебила его Анюта. — Всему приходит конец! — Она кинула на рычаг трубку и вскочила. Тут же зазвонил телефон. Она взяла трубку. — Что? Кто? Пропуск? Зачем?
В комнате было душно. Прижав трубку плечом к уху, Анюта боролась с окном. Щелкала — шпингалетами. Рванула на себя раму.
— Мы с вами, в общем-то, очно не знакомы, — вежливо говорил Аркадий из вестибюля, — только, так сказать, телефонное знакомство…
— Слушайте, уже поздно, не морочьте мне голову! — крикнула Анюта и положила трубку. — Ненормальный какой-то! Я не понимаю, Леня, чего ты добиваешься! Чтобы я шла с тобой на другую картину, куда ты, туда и я? Чтоб я больше не работала с Сергеем Анатольевичем, потому что вы с ним, видите ли, не сошлись темпераментами?
— Ну конечно, он гений.
— Да! — Анюта села на стул посреди комнаты и вылупила глаза. — Да!..
— Так вот, учти, твой гений палец о палец для тебя не ударит, случись с тобой что-нибудь, не дай бог, или когда на пенсию начнут намекать…
— На пенсию?! — Анюта подпрыгнула. — На пенсию! Да я здорова, как корова, и бессмертна! А ты не знал? Да, да, да, я сама — гений! А гениев на пенсию не берут!
Телефон опять зазвонил. Анюта схватила трубку:
— Да? Что? Ну, так сразу бы и сказали… Я сейчас… спущусь… — Она положила трубку. — Муж Мартыновой.
Директор не заметил ни этого разговора, ни того, как Анюта опять сникла. Пока она кричала, он придумывал ответ. И выдавил:
— Ты уже нашла однажды… гения. Вот и сидишь теперь, сгораешь на производстве.
— Пошел вон! — закричала Анюта не своим голосом и швырнула телефонную книжку в стенку.
— Ох, язык заплетается… — Юля передохнула, села.
— Слушаем!
— Нет, я не успевала…
— Слушаем, тихо!
— Давайте сразу, еще раз, я постараюсь… «…Да ему проще всего было молчать и получать премии или даже свою долю, но он не мог молчать. Если бы вы знали, что это за человек, если бы вы хоть раз с ним встретились. Вы вот памятники старины охраняете, а людей… Ну конечно, никому не хотелось ввязываться, передовое предприятие, план перевыполняет, а какой-то бухгалтер вдруг с цифрами в руках доказывает, и идет напролом; и никого не боится. Ну конечно, его, в конце концов, ушли на пенсию, и его же еще обвинили в клевете, и вы же еще заняли благородную позицию — мол, в связи с героическим прошлым…»
— Стон! Вот здесь несинхронно. Еще дубль. Давай, Юля, хорошо строчила.
— Неразборчиво, — сказал звукооператор, — грязь в двух местах. Чище, Юля, постарайся. Нет, нам сегодня не сделать.
— Успеем. — Юля подскочила к микрофону. — Попросим продлить. Где Анна Викторовна? Пусть она попросит. Или я сама.
— Пишем! Приготовились! Кто там шуршит?
Это автор шуршал бумажками с новой сценой. И снова пошла изнурительная скороговорка. Автор слушал свой текст, склонив голову, и морщился.
— Вы пока можете посидеть здесь, — Анюта привела Аркадия в группу, — а я ей скажу, что вы пришли.
— Нет, пожалуй, нет, не нужно. А там долго еще?
— Смена до двенадцати, но, может, кончат раньше. Хотите посидеть на записи? Вы были когда-нибудь?
— Нет. Но, видимо, не следует…
— А мы тихонько, из аппаратной. Пошли?
Было настолько ясно, что Анюте самой безумно хочется туда, на озвучание, что Аркадий вежливо встал, едва сев.
— Пойдемте…
А в тонателье уже начиналась лихорадка. Работа вдруг пошла легко и быстро, и даже звукооператор перестал ворчать. Но смена подходила к концу. Осваивали новую сцену, и всем вдруг почему-то стало смешно. Заразительно хохотала Юля, и всем смешинка в рот попала.
— «Сонька, да ты что, ты с ума сошла? Это ты развесила?»
И все почему-то хохотали. Необъяснимо. А на экране — просто коридор, стенд — «Наши лучшие материалы». Юлина героиня развесила свои статьи.
— «Пусть, пусть, пусть висит, не снимай! Пусть он придет и увидит!»
Две девушки — на экране уборка в отделе писем, а в темном ателье хохот до слез.
— «Пусть он придет и увидит!» Ой, не могу… сейчас… — Юля стала вытирать глаза. — «Пусть он придет и увидит!» — Юля поднимала палец к потолку. Хохотал даже автор. — Нет, серьезно! «Считайте, что меня нет! Я ухожу от вас. И я вам все прощаю!»
Лавина смеха. Неостановимо. Беспричинно. Вторая артистка плюхнулась в кресло и задрыгала ногами.
— Пишем! Смена кончается.
Аркадий и Анюта ждали у тяжелой двери. «Тихо! Идет запись!»