Буквы погасли.
— Нет, — сказал Аркадий. — Я посижу тут. Я не пойду.
— Анна Викторовна, миленькая, попросите их, попросите аппаратную. — Юля сама подбежала к пульту, нашла кнопку: — Аппаратная, пожалуйста, ну, пожалуйста, задержитесь на полчасика…
— На час, — поправил Сережа.
— Машина есть, всех развезем, — сообщила Анна Викторовна.
— Пишите, пишите, — раздался голос аппаратной.
— Спасибо, спасибо!
Полная тишина. Серьезность. Шквал смеха прокатился и бесследно сгинул…
— «…Девушка, мне еще пять минут! Еще раз тот же номер!» — записывали конец сцены с телефонисткой.
— «Вы ж на тридцать минут наговорили, женщина! Оплачивайте!» — На экране Юля перетряхивала сумку. Сыпались какие-то предметы, катилась мелочь по полу.
— «Ой, я кошелек забыла в гостинице!» — Она всех задерживала, и все видели, что она врет про кошелек, вот он, кошелек, но в нем только мелочь, и рубля не наберется, и люди из очереди прониклись сочувствием, стали поднимать ее монетки и предлагать ей деньги. Она заплакала. — «Девушка, вот, я вам магнитофон оставлю! Соедините, мне нужно, а то там все разбегутся!»
— Тихо, слушаем, — сказал Сережа. — Приготовьте следующее кольцо.
В коридоре маялся Аркадий. Красная надпись «Тихо! Идет запись!» погасла, и он рванулся было войти, но надпись опять зажглась.
В темноте все вышли в пустой, гулкий студийный двор.
Не хотелось расставаться, вместе ждали машины, долго прощались. И говорили негромкими, счастливыми голосами.
— …С синхронностью, конечно, завал.
— Молитесь на Веронику. Она — ас, ее на все спорные случаи приглашают.
— Всроиика, я очень много не попадала?
— По-моему, все можно сохранить.
— А там музыки не будет? Сережа, познакомьтесь, это мой муж… — Юля повисла у Аркадия на руке. Смотрела виновато. — Аркаш, ну не молчи, не сердись…
— Я не молчу.
— Зато мы почти все успели, представляешь? — Юля никак пе могла расстаться со своими.
Потом они с Аркадием ехали в такси, Юля положила голову ему на плечо.
— Нет, ты злишься.
— Я на тебя никогда не злюсь.
— Осталось одно ерундовое колечко. Мы сегодня спешили, как на пожар. Нет, мне нравится, как он работает. Он сразу забыл, что я из больницы. Орал, как на всех.
— Скоро домой тебя заберу. И запру на замок.
— Правда? Меня отпустят?
— Сегодня сказали.
— А ты что, не рад? Ну что ты молчишь все время? Нет, но понимаешь — это было бы ужасно с чужим голосом!
Они пролезли в больничный сад и расцеловались за кустами.
— Ну иди! — прошептала Юля. — Ну скажи хоть что-нибудь.
— Скучно без тебя, старушка. Я и говорить разучился. Скорей бы тебя домой забрать.
Юля выбралась на аллею. Вдруг повернулась под фонарем.
Аркадий не уходил. Смотрел на нее.
Она улыбнулась.
— А помнишь, как уходила Симона
Синьоре? В каком-то старом, старом фильме? Помнишь?
Она пошла к своему корпусу, ие оборачиваясь и покачивая ладонью над плечом.
Аркадии тоже помахал, но она не видела.
Послышался автомобильный сигнал, где-то заскрипели ворота, по двору проехала «Скорая помощь».
Юля скрылась в темноте, а Аркадий все стоял и смотрел.
В дальнем окне загорелся свет.
У Юли появилась соседка. Та женщина, что пропустила ее когда-то к автомату. Она лежала неподвижно, с открытыми глазами.
— Добрый вечер. А меня к вам перевели.
— Очень приятно.
— То есть, я сама попросила, мне пошли навстречу. Надоело с этими бабами лежать, меня мутит от их трепа! Я подумала, что мы с вами найдем общий язык.
— Конечно, найдем, — улыбнулась Юля. — Меня как раз выписывают. На днях. А вы с чем легли?
— Я… — Женщина выдохнула и махнула рукой. — А… Давайте не будем о болезнях. О болезнях, врачах и прочем…
— Не будем, не будем.
— И о тряпках не будем.
— Не будем, — согласилась Юля.
— А то я имею к этому отношение, и меня злит, злит, как они даже говорят об этом! Я бы их всех одела, но они же не хотят, не хотят в это — одеваться! Не будем о тряпках!
— Не будем, — повторила Юля. — Я тем более совсем обносилась… — Женщина зорко оглядела ее фигуру. — Но кино не будем… Мы будем говорить о любви! — Юля запахнула халат, в который она успела переодеться, и вытянулась на кровати.
— Ой, нет! — воскликнула соседка. — Только не об этом! Нет, пи в коем случае… — Она вздохнула и тоже вытянулась.
— А что… какое-нибудь разочарование? — осторожно спросила Юля.
— Эх… Смешное слово — разочарование. — Соседка лежала с остановившимися глазами. — Не то слово! Полный и окончательный провал, развал… Черная дыра! И хватит, и все, и конец, и не надо об этом…