— Я услышала, что ты плачешь.
— Ох, Чарли! Я так тоскую по твоей маме. Со мной все в порядке, мне просто нужно было немного поплакать.
— Я проснулась, и мне снова стало грустно. Я не могу больше уснуть.
Лили встала, чувствуя себя так, будто только что пробежала марафон.
— Не надо, малышка. Пойдем лучше поедим мороженого.
— Я не хочу мороженое. Я… я ничего не хочу.
— Тогда я просто посижу с тобой. — Лили взяла девочку за руку и повела в ее комнату. Они подошли к кроватке Эшли, чтобы посмотреть, спит ли она, и подоткнуть одеяло. Потом сели рядышком на низкий подоконник, сдвинув в сторону мягкие игрушки и открыв штору, чтобы видеть туманную луну. Лили, обняв Чарли, поглаживала ее шелковистые волосы.
— Придется говорить шепотом, чтобы не разбудить Эшли.
— Ее ничем не разбудишь. — Несколько минут Чарли сидела молча, всем своим маленьким, худеньким тельцем прижавшись к Лили. — Я знаю, как составить псевдоним порнозвезды, — вдруг сказала она.
— Ты узнала от Рассела Кларка?
— Ага.
— А ты знаешь, что такое — порнозвезда?
— Я спросила у дяди Шона. Он объяснил, что это человек, который использует ненастоящее имя, составленное из клички его первого домашнего животного и названия улицы. В прошлом году на маскараде в школе я выиграла золотую рыбку и назвала ее Зиппи, поэтому мой псевдоним — Зиппи Кэндлвуд.
— Это очень… остроумно.
— А твой как?
— У меня никогда не было домашних животных.
— Никогда? Даже золотой рыбки или птенца, которого ты спасла?
— Никогда. — В том, что касалось домашних животных, родители Лили были непреклонны. «Им никогда не пережить хозяина, — убеждала ее мать. — Они стоят кучу денег, а потом разбивают тебе сердце».
Чарли пошевелилась рядом с ней.
— Я бы хотела иметь собаку. Мама и папа не разрешали нам завести собаку, а мне хотелось этого больше всего на свете.
Воцарилось молчание. Лили подумала, что Чарли задремала, но тут она снова зашевелилась.
— Лили?
— Да?
— Я боюсь.
— Знаю, дорогая. Но тебе ничто не угрожает.
— Я не об этом. — Чарли отодвинулась, чтобы видеть Лили. В призрачном лунном свете глаза девочки казались огромными. — Я боюсь… что они разозлились на меня.
Потому что я плохо училась в школе и воровала вещи. Может, поэтому они и…
— Боже мой! — Лили сжала в ладонях щеки Чарли. — Это совсем, совсем не так. Твои родители любили тебя всем сердцем.
— Но они злились из–за того, что я воровала вещи.
— Никогда. Ни они, ни я. Твои мама и папа никогда, ни за что не хотели бы, чтобы ты так думала. У нас была встреча, потому что мы любим тебя и заботимся о тебе. Веришь, это чистая правда.
Чарли кивнула.
— Ладно.
Лили подняла девочку и отнесла в ее кроватку. Подоткнула одеяло и положила рядом с Чарли ее любимые игрушки — потрепанную овечку и одноглазую обезьянку.
— Тебе пора спать.
— Хорошо. Лили!
— Да?
— Я думала насчет песни.
— Песни?
— Для похорон.
Лили затаила дыхание. «Держись, — приказала она себе. — Надо держаться».
— И что же это за песня?
— Про радугу. — Ученики третьего класса разучивали эту песню в школе, и Чарли она очень нравилась, отчасти потому, что в ее оригинальной версии пел лягушонок Кермит.
Лили наклонилась и поцеловала Чарли в лоб.
— Думаю, мы можем это устроить.
Часть третья
И что еще значит умирать,
Если не стоять под солнцем и таять на ветру?
Калил Гибран
Глава 20
Ранним утром в день похорон брата Шон Магуайер играл партию в гольф. Если кому–то это и казалось неуважением, ему было плевать. На этом поле они с Дереком провели детство. Вместе прошли каждую лунку бессчетное количество раз. Они знали здесь каждую травинку, каждое препятствие, каждую ямку. Они смеялись, поддразнивали друг друга и соревновались на этом поле в золотые дни своей юности. Мысль о том, что с ними может приключиться что–то плохое, не приходила им в головы.
И долгое время все шло прекрасно. Братья играли в гольф в старших классах школы и в колледже, поднося почетные ленты и кубки к ногам Патрика Магуайера как священные дары. Оба с первого раза прошли турнир «Кью–Скул» и получили карты Ассоциации профессионального гольфа. Дерек, старший, был трудолюбивым и стабильным игроком. Шон, более одаренный, но менее упорный, всегда находился в тени брата, но это происходило по его собственной воле. В сущности, Шону нравилось его положение. Люди не возлагали на него особых надежд, поэтому он редко разочаровывал их. А иногда, как в тот замечательный год в Огасте, даже удивлял.