Пока шла война, в госпиталях на раненых глядели как на временно выбывших из строя бойцов и озабочены были прежде всего одним — как поскорее вернуть солдат и офицеров на фронт. Ныне же в строй никого возвращать не надо. И глядят на раненых по-иному — как на рабочих и колхозников, оторванных от дела, или на студентов, пропускающих занятия по болезни. В палатах лежат чьи-то мужья и отцы, чьи-то сыновья и женихи. Одни принесут близким счастье, другие сделают жизнь матерей, жен и детей горше вдовьей или сиротской.
О Славике Любовь Михайловна покуда ничего не знает. Вот будет встреча! То-то порадуется капитан Тульчина!
— Знаешь, Галя, чья история болезни у меня в руках? — Любовь Михайловна улыбалась. — Помнишь Славу Горелова? Смотрю — мой собственный почерк! Читаю: «Горелов»! — Она встала, подала стопку историй болезни сестре, оглядела ординаторскую и приказала: — Всё, товарищи! Пора начинать.
…Встреча с капитаном Стригуновым в Будапеште была неожиданной. Любовь Михайловна, Томка и она по пути в Румынию, куда у них было направление ПЭПа, задержались на два дня в венгерской столице. Поместили их на Модач-тер в Пеште. Как выяснилось позднее, и капитан Стригунов прибыл в Будапешт на короткий срок по делам службы.
Она увидела его из окна. Алексей вышел из дверей здания напротив, охраняемых часовым. Галя выскочила на площадь и побежала за ним. В гимнастерке, при орденах и медалях, в трофейных немецких сапогах, капитан Стригунов быстро шел по не расчищенным еще тротуарам, приветствуя под козырек идущих навстречу офицеров и отвечая на приветствия сержантов и солдат. Галя почти настигла его. Можно было окликнуть или забежать вперед и заглянуть ему в лицо. Но она отчего-то оробела и держалась чуть поодаль, загадав, что ежели Алексей сам обернется, то она в его любви не ошиблась. Но капитан Стригунов был чем-то очень озабочен и не смотрел по сторонам.
Только на площади у «Келети» (Восточного вокзала) Галя сообразила, что надо поскорее окликнуть Алексея. Не то он уедет, так и не взглянув на нее и не ответив на мучающие ее вопросы. И в том не будет его вины. Зачем ей играть с судьбой, зачем ставить на карту любовь?..
— Товарищ капитан! Алеша!
Он обернулся, уставился на нее с недоумением. Потом улыбнулся. Господи, какая же у него родная улыбка! Стригунов шагнул навстречу, протянул Гале руку. Она едва совладала с собой, чтобы тут же, при народе, не повиснуть у него на шее. Потом они сели на скамью у глухой вокзальной стены. Солнце жгло безжалостно. Листья на деревьях пожухли и побелели от каменной пыли. По другую сторону площади высились серые стены выпотрошенных бомбами и снарядами зданий. По тротуару мимо Гали и капитана Стригунова проходили люди, большей частью наши офицеры и солдаты. Звонили трамваи, резко свистели паровозы. На автобусной остановке толпился народ.
— Вот так встреча! — с некоторым опозданием воскликнул Алексей, вроде бы вспомнив, зачем он оказался на этой скамье под глухой вокзальной стеной. Гале это не понравилось — счастливое изумление было явно наигранным. — Ты отчего здесь?
— Я? — Она напрягла все силы души, чтобы не выдать горечи. — В армии, товарищ капитан, бываешь там, куда посылает начальство. Я ведь не офицер, а всего только старший сержант. А ты по каким делам в Будапеште?
— Военная тайна! — засмеялся он и взял ее за руку. Господи! Отчего бы ему не сидеть смирно? Вроде бы ножом полоснула по сердцу нежность. А Алексей продолжал беспечно: — Сама судьба, как видно, идет нам навстречу. Сколько мы не виделись? Кажется, целую вечность…
— Выходит, повезло тебе? — спросила она упавшим голосом, Угадала по его тону, что разговор этот ничего, кроме горечи, на душе не оставит. — Ежели судьба идет, навстречу…
— Видишь ли, Галочка милая, мы днями отбываем отсюда далеко-далеко. — Это было сказано многозначительно. Лишь недели три спустя она догадалась, что капитан Стригунов имел в виду войну с японцами. Но там, у «Келети», ей было уже все одно. — Откровенно говоря, — усмехнулся он, покачав головой, — в этой нашей встрече есть какой-то высший смысл. — Он стал серьезен: — Пойми, я не имею права распространяться на эту тему. Но сейчас нет никакой уверенности, что нам с тобой суждено еще когда-нибудь встретиться.
— Отчего же мы не встретимся?
— Я, милая Галочка, — военный. Конечно, капитан, а не старший сержант. Но и я подчиняюсь начальству. Мало ли какие могут быть обстоятельства, мало ли что может со мной случиться? Сама понимаешь, если все будет нормально.