Но во второй комнате осматривать было нечего. Она была совершенно пуста, только зубоврачебное кресло высилось посреди комнаты глупым, нелепым памятником.
— Ух, какая грязища! — брезгливо сказала я. — Сколько пыли!
— Надо навести тут порядок, а то избалованный доктор Калафидис откажется работать, — сказал Жакоб. — Придется вам заняться этим, Клодина. Привлекать чужое внимание не хотелось бы…
— Я сделаю все сама, но что вы задумали?
— Потом объясню. Беритесь за дело, а мы едем в кафе. Калафидис должен вот-вот подъехать. Потом мы заедем за вами. Часа вам хватит?
— Надеюсь.
Подмененный голос
Грязи накопилось много. Я только-только успела закончить уборку, когда послышался шум подъехавшей машины.
Наша „сыскная бригада“ все росла: к ней прибавился высокий черноусый лысеющий человек в щегольском спортивном костюме. Он поклонился мне и представился:
— Доктор Калафидис.
Топтать только что вымытый пол я им не разрешила, и они столпились у двери, рассматривая нелепое кресло.
— Я должен вести прием здесь?! — возмущенно спросил доктор Калафидис.
— Да, — ответил Жакоб.
— Невозможно!
— Всего один пациент.
— Какая разница. Я дорожу своей репутацией. — Щепетильный доктор Калафидис даже фыркнул от возмущения и потребовал капризным тоном, уже сдаваясь: — Я должен хотя бы осмотреть кресло: в порядке ли.
— Пожалуйста, у тебя достаточно времени до завтра. А пока полы сохнут, поезжай в гостиницу, номер заказан. И не проспи! Завтра с утра ты должен быть здесь и ожидать нас…
— Но я забыл захватить халат!
— Ничего, мы привезем.
Бедный доктор Калафидис окончательно капитулировал перед неумолимым натиском Жакоба и покорно отправился в гостиницу, печально пробормотав напоследок:
— Надеюсь, хоть сносный кинотеатр есть в этой дыре?
— Поедемте скорее домой! — взмолилась я. — Тетя наверняка беспокоится. Я опоздала к обеду… Что же вы все-таки задумали, объясните наконец? — спросила я, когда мы тронулись в обратный путь.
Комиссар Лантье ехал впереди, внушая обер-лейтенантской формой всем встречным полицейским почтение.
— Что задумали? Решили заменить исчезнувшего дантиста гораздо более опытным доктором Калафидисом.
— Зачем?
— Чтобы проверить зубы у вашей тети.
— Думаете, приемник у нее во рту?
— Возможно.
Все-таки Морис бывает порой совершенно нестерпимым, хоть кого выведет из себя!
— А если она передумала ехать к дантисту? — довольно ехидно спросила я. — Что тогда делать? Ведь зуб у нее перестал болеть.
— Такая возможность предусмотрена, — невозмутимо ответил Морис. — Мы постараемся уговорить вашу тетю.
— Попробуйте…
Как я и предполагала, тетя рассердилась за мое опоздание к обеду. Но я сказала, что пришлось идти в деревню, на кирпичный заводик, за деталями к нашему „оппель-капитану“.
— Ты же сама просила отвезти тебя завтра к дантисту.
— Ну, можно не спешить, — ответила, смягчаясь, тетя. — Зуб у меня совсем не болит, можно повременить…
Так. Посмотрим, как уговорит ее самонадеянный Морис…
Когда тетя легла спать, я поспешила в дом доктора Ренара, превратившийся в нашу постоянную ночную штаб-квартиру. И всех сыщиков, конечно, нашла за работой: Жакоб и Вилли возились с аппаратурой в передвижной лаборатории, а обер-лейтенант и доктор Ренар заглядывали в распахнутую дверь фургона.
Все невольно говорили вполголоса.
— Скоро она заснет? — спросил меня Жакоб.
— Тетя? Только что ушла к себе,
— Отлично. Вилли, следи за окнами.
— Свет еще горит, — лениво ответил как всегда что-то жующий инженер.
Жакоб протянул мне руку. Я залезла в фургон и пристроилась на складном стульчике.
— Что же вы… — начала я, но Вилли прервал меня возгласом:
— Свет погас!
— Чудно, — сказал Жакоб, придвигаясь к магнитофону. — Подождем еще минут пять и начнем.
Эти минуты показались мне очень длинными. Недоуменные вопросы так и вертелись на языке, но я не решалась нарушить напряженную тишину.
— Включаю, — сказал Жакоб, посмотрев на Вилли. — У тебя все готово?
— Давай.
Диски магнитофона закрутились, и вдруг из динамика раздался знакомый голос проповедника:
„Спите… Спите… По всему вашему телу разливается чувство приятного успокоения и дремоты…“
— Никак он не унимается! Что ему еще надо? Когда оставит тетю в покое?!
Жакоб погрозил мне пальцем, чтобы молчала и слушала.
„Теперь я буду говорить другим голосом… Слушайте его внимательно, слушайте его внимательно… Так надо… так надо, чтобы обмануть ваших врагов… Спите спокойно и слушайте его внимательно…“
Небольшая пауза с убаюкивающим стуком метронома, и я услышала голос Жакоба!
Он говорил так же властно, убеждающе, негромко:
„Вам становится все лучше и лучше… сонливость сильней и сильней… Вы больше ни о чем не тревожитесь, вы больше ничего не чувствуете… Вы слышите только мой голос…“
Вытаращив глаза, я уставилась на Мориса. Он приложил палец к губам, показывая взглядом на магнитофон.
„Завтра утром у вас заболит зуб… Но это не страшно, это не страшно… Вы поедете к дантисту, и он вам поможет… Это очень опытный дантист, гораздо лучше, чем прежний… Он вам поможет, он вам поможет… Теперь вы будете крепко спать до утра и забудете, что слышали меня… Но утром у вас заболит зуб, и вы поедете к дантисту… Спите крепко, спите спокойно…“
Едва дождавшись, когда Жакоб выключит магнитофон, я спросила:
— Как это вам удалось? Откуда взялся голос проповедника?
— Смонтировали, — весело ответил Жакоб. — У него научились. По тому же методу, как он смонтировал загробный голос дяди Франца. Вилли у нас маг и волшебник. Склеили по словечку, выбрав их из подлинных записей „гласа небесного“. Пришлось повозиться. Не заметно?
— Я ничего не заметила, а вот послушается ли тетя…
— Посмотрим. — Жакоб хотел что-то добавить, но так и замер с полуоткрытым ртом.
Из динамика вдруг донесся голос проповедника:
„…спокойно… Утром вы проснетесь бодрой и полной свежих сил… Спите крепко… спите крепко… спите крепко…“
Он умолк. А мы переглядывались в полной растерянности.
— Я включил на всякий случай приемник, и вот… — виновато сказал Вилли. — Как толкнуло меня что-то.
— Он вел передачу одновременно с нами? — спросил у него Жакоб.
— Ты же слышал концовку.
— Н-да, — пробормотал Морис.
— Тетя слышала и вас и его? — догадалась я. — Что же будет? Кого она послушается?
Вилли пожал плечами и начал копаться в инструментах.
— Посмотрим, — неуверенно ответил Жакоб. — Попробуем для верности повторить внушение еще раз, попозже. Может, как раз угодим в тот момент, когда у нее начнутся сновидения. Тоже подходящее время для гипнопедии.
Он помолчал, посмотрел на ошеломленные лица комиссара и доктора Ренара в дверях фургона и пробормотал задумчиво:
— Хотел бы знать, что он внушал ей сегодня, одновременно с нами?..
Ждать повторной передачи я не могла и поспешила домой, оставив неудачливых детективов.
И тоже думала, долго не засыпая: что еще мог внушать тете проклятый голос? И чье внушение окажется сильнее — его или наше?
Я проснулась с теми же тревожными мыслями, но сразу успокоилась: Розали сказала, что тетя уже давно встала, у нее разболелись зубы и она просит меня зайти.
Внушение Мориса подействовало!
Тетя сидела у себя в спальне на кровати и со стонами раскачивалась, держась за левую щеку.
— Ужасно болит зуб! — с трудом выговорила она. — Думала, обойдется, а он так разболелся… Ой! Поедем скорее к дантисту.
— Почему же ты раньше меня не разбудила?
— Все равно было рано ехать.
— Ты одевайся, а я пойду приготовлю машину.
— Она все еще неисправна?
— Нет, нет, сейчас поедем, — успокоила ее я, побежала к себе в комнату и позвонила Жакобу.