Ева почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она протянула руку, поворачивая голограмму, изучая её со всех сторон.
– Это… не похоже ни на что известное на Земле, – произнесла она. – Базовая структура напоминает нуклеиновые кислоты, но с радикальными отличиями. Если это действительно их биохимический код, то они фундаментально отличаются от земной жизни.
– Именно, – кивнула Чен. – И есть еще кое-что.
Она изменила настройки проектора, и голограмма трансформировалась в серию волнообразных паттернов.
– Это похоже на представление нейронной активности, но организованной иначе, чем у людей. Если наша интерпретация верна, они не только показывают, как они выглядят, но и как они думают.
Томаш присвистнул.
– Невероятно. Они дают нам ключи к пониманию их физиологии и когнитивных процессов.
– Да, – Ева медленно кивнула, не отрывая взгляда от плавных волн, танцующих в воздухе. – Но заметьте, они сделали это только после установления математического фундамента. Они осторожны, методичны. Постепенно увеличивают сложность коммуникации, убеждаясь, что мы понимаем предыдущий уровень, прежде чем перейти к следующему.
– Когда мы представим эту информацию Совету? – спросил Томаш.
Чен выключила проектор, и голограмма исчезла.
– Еще не уверена. Нам нужно больше времени для анализа. Если мы неправильно интерпретируем это, последствия могут быть непредсказуемыми. Я хотела, чтобы вы двое первыми увидели это, учитывая вашу экспертизу.
Ева кивнула, чувствуя, как её разум уже начинает работать над новыми данными, выстраивая теории, проверяя гипотезы.
– Нам нужна расширенная команда, – сказала она. – Биохимики, нейробиологи, эксперты по информационным структурам. Но важно сохранить конфиденциальность, пока мы не будем более уверены в нашей интерпретации.
– Согласна, – сказала Чен. – Я уже составляю список специалистов. Мы соберем закрытую рабочую группу в течение недели.
Томаш посмотрел на Еву с тревогой в глазах.
– Ты понимаешь, что это значит? Если наша интерпретация верна, мы имеем дело с разумом, организованным принципиально иначе, чем наш. Не просто с другими существами, но с другим типом сознания.
Ева медленно кивнула, чувствуя странную смесь волнения и тревоги.
– Да. И это именно то, что делает эту работу столь важной, – она взглянула на Чен. – Мы должны понять их, прежде чем попытаемся говорить с ними. Иначе мы рискуем фундаментальным непониманием с самого начала.
За следующие месяцы научная комиссия значительно расширилась, включив специалистов из множества областей. Мир жил в состоянии постоянного возбуждения и тревоги. Религиозные институты пытались адаптировать свои доктрины к новой реальности. Философы обсуждали импликации для человеческой исключительности. Финансовые рынки лихорадило. Появились новые культурные движения – от ксенофилов, романтизирующих инопланетян, до ксенофобов, призывающих прекратить все попытки контакта.
Но научная работа продолжалась, изолированная насколько возможно от политических и социальных потрясений. С каждым месяцем понимание инопланетного послания углублялось. Математический фундамент расширялся до физических констант, затем до основных законов вселенной. Постепенно формировался примитивный общий язык, основанный на разделяемых концепциях.
Ровно через год после первого объявления об обнаружении сигнала, Глобальный Совет собрался вновь для обсуждения первого официального ответа человечества. Ева Новак снова стояла на сцене, но теперь не одна – её сопровождали два десятка ведущих ученых из разных дисциплин.
– Мы предлагаем следующую структуру ответа, – начала Ева, демонстрируя сложную диаграмму на экране. – Сначала подтверждение получения и понимания их послания, используя установленный математический протокол. Затем представление нашей собственной биохимической структуры и базовых принципов нашего нейрокогнитивного функционирования.
Она указала на следующий раздел диаграммы.
– После этого мы предлагаем поделиться фундаментальной информацией о нашей планете, солнечной системе и экологической нише. Не для того, чтобы раскрыть наше местоположение – они уже знают его, раз направили сигнал именно к нам – а чтобы установить контекст нашего существования.
Представитель России поднял руку.
– Доктор Новак, насколько безопасно раскрывать столько информации о нас? Мы ничего не знаем об их намерениях.
Ева кивнула, признавая обоснованность опасений.
– Это разумный вопрос, и мы долго его обсуждали. Учитывая расстояние в 42 световых года, любая физическая угроза потребовала бы десятилетий или столетий для реализации, даже при наличии технологий околосветового путешествия. Более того, цивилизация, способная пересечь межзвездное пространство, уже обладает технологиями, значительно превосходящими наши. Утаивание базовой информации о нашей биологии или планете не обеспечит защиты.