Ева кивнула.
– Это звучит многообещающе. Но есть одна вещь, которая меня беспокоит… – она помедлила, не уверенная, стоит ли делиться своими опасениями даже с ИИ.
– Что именно, доктор?
– Анна упомянула о влиянии наших мыслей и воспоминаний на сновидения во время гибернации. Я беспокоюсь, что мои… личные воспоминания могут интерферировать с учебным процессом.
Гермес помолчал секунду – для ИИ его уровня это была вечность для размышлений.
– Вы говорите о воспоминаниях о докторе Томаше Новаке, – это не было вопросом.
Ева кивнула.
– Я думала, что справилась с этим. Прошло пять лет. Но в последние дни воспоминания вернулись с новой силой.
– Возможно, это связано с финальностью вашего решения, – предположил Гермес. – Отправившись в это путешествие, вы символически завершаете часть вашей жизни, связанную с Землей и прошлым.
– Возможно, – согласилась Ева. – Но что, если эти воспоминания будут преследовать меня во время гибернации? Что, если они исказят мое восприятие сигналов Харра?
– Я могу предложить два решения, – сказал Гермес после короткой паузы. – Первое: мы можем включить в протокол гибернации легкое подавление эмоциональных центров, связанных с травматическими воспоминаниями. Это стандартная процедура для астронавтов с ПТСР.
– А второе?
– Интеграция, а не подавление. Я могу разработать специальный протокол, который инкорпорирует ваши личные воспоминания в учебный процесс, используя их как эмоциональные якоря для новой информации.
Ева удивленно моргнула.
– Как это работает?
– Представьте, что вместо борьбы с появлением воспоминаний о докторе Новаке, система направляет эмоциональную энергию этих воспоминаний на усиление определенных нейронных связей, связанных с новыми лингвистическими концепциями. Ваша эмоциональная память становится не помехой, а катализатором для обучения.
Ева задумалась. Это был необычный подход, но в нем была логика. Вместо того, чтобы бежать от прошлого, использовать его силу для движения вперед.
– Я выбираю второй вариант, – сказала она наконец. – Интеграцию, а не подавление.
– Я подготовлю соответствующий протокол, – ответил Гермес. – Рекомендую вам также поговорить с доктором Кригер перед гибернацией.
Ева кивнула, хотя перспектива обсуждения своих эмоциональных проблем с психологом команды не вызывала у неё энтузиазма. Но Гермес был прав – если она хочет, чтобы миссия увенчалась успехом, она должна быть в оптимальном психологическом состоянии.
– Спасибо, Гермес. Я подумаю об этом.
Следующие сорок восемь часов прошли в интенсивной подготовке к гибернации. Экипаж проходил финальные медицинские проверки, закрепляя личные вещи, записывая последние сообщения для Земли, которые будут отправлены перед погружением в долгий сон.
Ева провела несколько часов с Анной Кригер, обсуждая свои опасения относительно сновидений во время гибернации. К её удивлению, разговор оказался не таким неловким, как она ожидала. Анна была профессионалом, не выказывавшим ни излишнего сочувствия, ни клинической отстраненности.
– Гермес рассказал мне о вашем решении использовать интегративный подход, – сказала Анна. – Это смелый выбор, но потенциально очень эффективный. Я внесу соответствующие корректировки в ваш психологический мониторинг.
Ева кивнула.
– Спасибо. Я просто хочу быть уверена, что буду полностью функциональна по прибытии.
Анна сложила руки на коленях, внимательно глядя на Еву.
– Вы знаете, Ева – могу я называть вас по имени в неформальной обстановке? – иногда наши эмоциональные раны становятся нашей силой. Ваша потеря, ваша боль – они часть того, что делает вас таким проницательным лингвистом. Способность чувствовать отсутствие, пустоту – это также способность осознавать пространство между словами, невысказанное, подразумеваемое.
Ева моргнула, удивленная этой перспективой.
– Я никогда не думала об этом так.
– Коммуникация – это не только обмен информацией, – продолжила Анна. – Это способность резонировать с другим сознанием. И иногда наши самые глубокие раны создают частоты, на которых происходит этот резонанс.
Эти слова остались с Евой, когда она завершала свои последние приготовления к гибернации. Возможно, её потеря была не просто травмой, которую нужно преодолеть, но частью того, что делало её способной к глубокому пониманию.