– Ваш мозг приближается к другой фазе сна, – пояснил Гермес. – Мы должны завершить эту обучающую сессию. Но не беспокойтесь, мы продолжим в следующем цикле.
Мир вокруг Евы растворялся, как акварельная картина под дождем. Последним, что она видела, была коралловая структура, принимающая форму спирали ДНК, но с дополнительными элементами, незнакомыми человеческой биологии.
– До следующего раза, доктор Новак, – голос Гермеса затихал вместе с исчезающим миром.
Сны продолжались – иногда структурированные обучающие сессии с Гермесом, иногда хаотичные образы, в которых смешивались воспоминания о Земле, о Томаше, и странные инопланетные видения. Иногда Ева не могла различить, где заканчивались управляемые Гермесом симуляции и начинались её собственные сновидения.
В одном из снов она стояла на вершине горы на Земле, глядя на звездное небо. Томаш был рядом, но его образ постоянно менялся, иногда становясь похожим на светящуюся коралловую структуру Харра, иногда на переплетение линий, напоминающее визуализацию Гермеса.
– Они уже меняют тебя, – сказал Томаш-Харра-Гермес. – Даже во сне, даже на расстоянии в световые годы, сама идея их существования трансформирует тебя.
– Это плохо? – спросила Ева.
– Это неизбежно, – ответил он. – Когда два разума соприкасаются, оба изменяются. Вопрос лишь в том, осознаёшь ли ты эти изменения и направляешь ли их.
Он указал на звезды.
– Смотри, какие они разные. Некоторые большие, некоторые маленькие, некоторые яркие, некоторые тусклые. Некоторые красные, некоторые синие, некоторые белые. Но все они – звезды. Все они следуют одним законам физики, все они состоят из одних и тех же элементов.
Звезды начали двигаться, образуя сложные созвездия, напоминающие нейронные сети.
– Может быть, разум подобен звездам, – продолжил он. – Разные формы, разные проявления, но одна фундаментальная сущность. Может быть, понять Харра – значит увидеть то, что объединяет вас, а не то, что разделяет.
Ева протянула руку к звездам, и они отозвались, меняя конфигурацию, словно реагируя на её мысли.
– Но если мы найдем это единство, – тихо сказала она, – не потеряем ли мы себя в процессе?
– А что такое «себя»? – спросил он, его форма снова меняясь, становясь всё менее человеческой. – Граница между тобой и не-тобой – иллюзия, созданная ограниченностью восприятия.
Ева вздрогнула, узнав те же слова, что сказали ей светящиеся существа в первом сне.
– Но я не готова отказаться от этой иллюзии, – призналась она. – Я боюсь перестать быть… собой.
– Страх – это естественно, – мягко сказал он. – Но помни: понимание не требует растворения. Оно требует расширения. Не потерять себя, а стать чем-то большим, чем прежде.
Звезды над ними сформировали спираль, похожую на галактику, вращающуюся вокруг невидимого центра.
– В конце концов, – завершил он, его голос становился все более нечеловеческим, резонирующим на странных частотах, – истинная коммуникация – это не обмен информацией, а создание общего пространства понимания, где разные формы сознания могут сосуществовать, не теряя своей сущности.
Ева хотела ответить, но сон уже растворялся, уступая место новым образам, новым концептам, новым урокам в бесконечном потоке гибернационных сновидений.
– Цикл пробуждения инициирован. Все жизненные показатели в норме. Начинаю процедуру вывода из гибернации экипажа «Тесея».
Голос Гермеса пробивался сквозь туман сна, становясь всё более отчетливым. Ева чувствовала, как её тело постепенно возвращается к жизни, каждая клетка медленно выходит из состояния приостановленной анимации.
– Температура тела повышается до нормальной. Дыхательная жидкость откачивается из легких. Нейроактивность возвращается к стандартным параметрам бодрствования.
Ощущения возвращались волнами – сначала смутное осознание собственного тела, затем чувство давления, температуры, наконец, способность двигаться, хотя каждое движение требовало невероятных усилий.
– Доктор Новак, вы меня слышите? Если да, моргните дважды.
Ева с трудом подняла веки и моргнула два раза, фокусируя взгляд на пульсирующей сфере Гермеса, парящей над её гибернационной капсулой.
– Отлично. Процесс пробуждения проходит нормально. Сейчас я начну восстановление двигательных функций. Вы можете ощутить дискомфорт – это нормально.
По телу Евы прошла волна покалывания, словно тысячи крошечных иголок одновременно вонзились в кожу. Она попыталась вскрикнуть, но голосовые связки еще не функционировали нормально, и из горла вырвался лишь хриплый стон.