– Юсуф? – позвала Ева, её голос всё еще был хриплым, но уже более отчетливым.
Создатель Гермеса медленно повернул голову в её сторону. Его глаза сфокусировались на ней, но взгляд оставался странно отстраненным.
– Ева, – произнес он наконец. – Ты тоже видела их?
Его вопрос застал её врасплох. Видела кого? О чем он говорит?
– Доктор аль-Фадил демонстрирует типичные признаки постгибернационной дезориентации, – вмешался Гермес. – Временная спутанность сознания, смешение сновидений с реальностью. Это нормальное явление, которое пройдет в течение нескольких часов.
Но Ева не была уверена, что это просто дезориентация. В глазах Юсуфа было что-то… осознанное. Не замешательство, а скорее удивление. Словно он действительно видел что-то необычное во время гибернации и теперь пытался понять, было ли это общим опытом.
– Экипаж, – голос Штерна, хотя и хриплый, звучал командно, – сосредоточьтесь на восстановлении. Психологический дебрифинг проведем через 24 часа, когда все будут в лучшей форме.
Ева кивнула, но вопрос Юсуфа остался с ней. «Ты тоже видела их?» Кого «их»? Харра? Но как он мог видеть их, находясь в гибернации, за световые годы от их родной системы? Или он говорил о чем-то из обучающих симуляций Гермеса?
Следующие несколько часов прошли в тихой работе медицинских дронов и постепенном восстановлении. Каждый член экипажа был погружен в собственный процесс возвращения к полноценному функционированию. Ева обнаружила, что её тело восстанавливается быстрее, чем после первого цикла – видимо, адаптируясь к процессу гибернации. К вечеру корабельного времени она уже могла сидеть и совершать простые движения.
– Доктор Новак, если вы чувствуете себя достаточно хорошо, – обратился к ней Гермес, – я подготовил отчет о прогрессе в анализе лингвистических структур Харра за время вашей гибернации.
Ева кивнула, с трудом принимая сидячее положение на кровати.
– Да, пожалуйста. Покажи мне.
Над её кроватью материализовалась голографическая проекция – сложная древовидная структура с множеством взаимосвязанных узлов.
– За последние три года наши алгоритмы продолжали анализировать все доступные сигналы Харра, – начал Гермес. – Мы добились значительного прогресса в понимании их коммуникационных паттернов. В частности, мы идентифицировали то, что можно условно назвать «модальностями» их языка.
Часть голограммы выделилась, увеличиваясь и показывая три взаимосвязанные структуры.
– Мы выделили три основных модальности: биохимическую, электромагнитную и квантовую. Каждая служит для передачи различных типов информации и функционирует на разных уровнях их коллективного сознания.
Ева изучала проекцию с растущим интересом.
– Три уровня коммуникации, действующие одновременно? Это… невероятно сложно.
– Именно, – подтвердил Гермес. – Человеческий язык, даже с учетом паралингвистических элементов вроде тона, жестов и выражения лица, остается преимущественно линейным и последовательным. Коммуникация Харра многомерна и симультанна. Они передают разные, но взаимосвязанные аспекты информации через разные каналы одновременно.
Ева вспомнила свои сны – светящиеся структуры под водой, коралловые формации, меняющие цвет и форму, прямая передача концептов, минующая символическую интерпретацию.
– Это соответствует тому, что я… видела в обучающих симуляциях, – осторожно сказала она, не желая упоминать странные аспекты своих сновидений, которые казались выходящими за рамки программы Гермеса.
– Да, обучающие симуляции были основаны на этих моделях, – кивнул ИИ. – Но есть нечто еще более интересное.
Голограмма изменилась, показывая нечто похожее на нейронную сеть, но с необычной геометрией связей.
– Мы обнаружили в их сигналах указания на то, что эти три модальности коммуникации не просто передают информацию, но активно формируют их коллективное сознание. Другими словами, сам акт коммуникации является для них не средством обмена уже существующими мыслями, а процессом, в котором эти мысли формируются и эволюционируют.