– Но мы упустим бесценную возможность! – воскликнул Фернандо. – Если мы действительно установили некую форму контакта с Харра, разве не это было целью нашей миссии?
– Цель нашей миссии – установить контакт в контролируемых условиях, – твердо ответил Штерн. – Не быть объектами неизвестного воздействия без нашего сознательного согласия.
Ева понимала его точку зрения, но не могла не чувствовать разочарования. Они были так близки к прорыву в понимании инопланетного разума – и теперь должны были остановиться.
– Я предлагаю компромисс, – сказала Анна, её голос был спокойным и рассудительным. – Мы не прекращаем программу полностью, но модифицируем её, исключая элементы, напрямую основанные на паттернах Харра, и усиливаем мониторинг когнитивных функций во время сна. Это позволит нам продолжить обучение, минимизируя потенциальные риски.
Штерн обдумал предложение.
– Это разумный подход. Доктор аль-Фадил, вы можете внести такие модификации?
Юсуф кивнул, хотя его лицо выражало явное разочарование.
– Могу. Но это значительно снизит эффективность обучения.
– Безопасность важнее эффективности, – отрезал Штерн.
Ева внезапно поняла, что Юсуф, возможно, был не просто разочарован научной осторожностью – он действительно хотел продолжать эксперименты с квантовой коммуникацией Харра. Это открытие беспокоило её. Юсуф всегда был осторожным ученым, щепетильно относящимся к этическим аспектам своей работы с ИИ. Что изменилось?
– Есть еще один аспект, который мы должны обсудить, – сказала Чжао Линь. – Если программа обучения действительно создала квантово-резонансные структуры в нашем мозге, эти структуры уже существуют, независимо от продолжения программы. Мы уже… изменились.
Её слова повисли в воздухе, вызывая дискомфорт у всех присутствующих. Ева задумалась – насколько глубоко изменились их мозги за эти годы под воздействием программы? И были ли эти изменения необратимыми?
– Доктор Кригер, – обратился Штерн к Анне, – проведите полное нейрокогнитивное сканирование всех членов экипажа. Я хочу точно знать, какие изменения произошли и представляют ли они угрозу.
– Есть, полковник, – кивнула Анна. – Но я должна отметить, что наши возможности диагностики квантовых эффектов в нейронных структурах ограничены бортовым оборудованием.
– Сделайте все, что в ваших силах, – ответил Штерн. – Гермес, ты будешь ассистировать доктору Кригер в анализе данных.
– Принято, полковник, – отозвался ИИ.
После этого собрание продолжилось обсуждением более рутинных вопросов – проверкой систем корабля, планированием работы на период бодрствования, анализом данных, полученных за время гибернации. Но напряжение не исчезло. Ева чувствовала, как между членами экипажа образуются невидимые линии разлома. Штерн, Ричард и Чжао были на стороне осторожности и научного скептицизма. Фернандо и Юсуф явно стремились к более глубокому взаимодействию с коммуникационными системами Харра. Анна занимала промежуточную позицию, пытаясь найти баланс между научным любопытством и безопасностью.
А где стояла она сама? Ева не была уверена. Её профессиональный интерес как лингвиста подталкивал к более глубокому исследованию, но что-то в ней – возможно, инстинкт самосохранения, возможно, предупреждение Томаша из её снов – вызывало тревогу.
Когда собрание завершилось, члены экипажа разошлись по своим обязанностям. Ева направилась в свою лабораторию – небольшое помещение, заполненное голографическими проекторами, аналитическими системами и библиотекой данных о всех известных формах коммуникации, от человеческих языков до химических сигналов муравьев и световых паттернов глубоководных организмов.
Она активировала системы и погрузилась в анализ новых данных о сигналах Харра, собранных за время её гибернации. Работа всегда помогала ей сосредоточиться, отодвинуть на задний план тревожные мысли и эмоции.
Через несколько часов интенсивной работы дверь лаборатории открылась, и вошел Юсуф. Он выглядел уставшим, его обычно аккуратная борода была растрепана, словно он постоянно проводил по ней рукой – жест, который Ева знала как признак глубокой озабоченности.
– Можно войти? – спросил он, хотя уже был внутри.
– Конечно, – Ева свернула голографические проекции, над которыми работала. – Что-то случилось?
Юсуф оглянулся, словно проверяя, нет ли кого-то еще, хотя это было излишне – они были одни.
– Ева, я должен с кем-то поговорить, и ты единственная, кто может… понять.
Она указала на кресло напротив.