Она глубоко вдохнула, чувствуя, как слова находят своё естественное завершение.
– Мы отправляемся не просто чтобы встретить инопланетный разум. Мы отправляемся, чтобы встретить новые версии самих себя – версии, способные понять то, что сейчас лежит за пределами нашего понимания. И в этом смысле, независимо от того, что мы найдем в системе HD 40307, наше путешествие уже увенчалось успехом. Потому что мы осмелились задать вопрос: «Что лежит за пределами того, что мы знаем?» И нет более человеческого вопроса, чем этот.
Толпа взорвалась аплодисментами. Ева сделала шаг назад, внезапно смутившись от собственной эмоциональности. Ричард незаметно сжал её плечо в знак поддержки, а Штерн слегка кивнул – высшая форма одобрения, на которую был способен полковник.
Подъем на борт «Тесея» был одновременно торжественным и практичным. После церемонии экипаж был доставлен к кораблю на электрическом шаттле с затемненными окнами. Последние рукопожатия с официальными лицами, последние фотографии для истории, последние объятия с близкими, кому было позволено присутствовать в этот момент.
У Евы таких не было. Её родители умерли несколько лет назад, а после смерти Томаша она намеренно дистанцировалась от прежних друзей и его семьи. Ей было легче сосредоточиться на работе, чем поддерживать отношения, неизбежно окрашенные сочувствием к её потере. Сейчас, глядя на то, как Фернандо обнимает свою плачущую мать, а Чжао получает строгие наставления от своего пожилого отца, Ева почувствовала укол одиночества, который тут же подавила привычным усилием воли.
Техники помогли им облачиться в специальные костюмы для запуска – не громоздкие скафандры прошлого, а облегающие многослойные комбинезоны, способные поддерживать жизнедеятельность в течение нескольких часов в случае разгерметизации. Затем они вошли в широкий лифт, который должен был поднять их на верхушку корабля, где располагался командный модуль для запуска.
Когда двери лифта закрылись, отсекая их от внешнего мира, Ева почувствовала странное облегчение. Наконец-то они были одни, только экипаж, без камер и ожиданий мира. Подъем занял почти пять минут – свидетельство колоссальных размеров корабля.
– Итак, – нарушил молчание Штерн, глядя на каждого из них по очереди. – Теперь мы одни. Последняя проверка. Мы все здесь по собственной воле, полностью осознавая риски. Если у кого-то есть сомнения, сейчас последний момент, чтобы сойти.
Его слова повисли в воздухе. Шутка, которая не была шуткой. Никто не произнес ни слова.
– Хорошо, – кивнул полковник. – Тогда позвольте сказать то, что я не мог сказать публично. Наша миссия полна неизвестности. Мы можем не вернуться. Мы можем столкнуться с опасностями, которые невозможно предвидеть. Но что бы ни случилось, помните: с этого момента мы – семья. Мы полагаемся друг на друга, доверяем друг другу, заботимся друг о друге. Никаких скрытых повесток, никаких личных амбиций за счет команды, никаких героев-одиночек. Ясно?
– Ясно, полковник, – хором ответили остальные.
Лифт достиг верхней точки, и двери плавно открылись, являя взору командный модуль – сердце «Тесея». В отличие от тесных капсул ранних космических полетов, это было просторное помещение с семью креслами, расположенными полукругом перед огромными мониторами. Инженеры и техники заканчивали последние приготовления, подключая системы, проверяя показания.
Экипаж занял свои места. Ева села в кресло с надписью «КОММУНИКАЦИИ», расположенное между креслами Ричарда («КСЕНОАНТРОПОЛОГИЯ») и Юсуфа («ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ»). Пока техники помогали им пристегнуться и подключали биометрические датчики, Ева позволила себе мгновение слабости – она закрыла глаза и представила Томаша, его улыбку, когда она рассказывала ему о своих исследованиях в области теоретической ксенолингвистики. «Однажды твои теории встретятся с реальностью, Ева», – говорил он. «И тогда мир уже никогда не будет прежним». Он не дожил, чтобы увидеть, как его слова становятся пророческими.
– Нервничаешь? – тихо спросил Юсуф, наклонившись к ней.
Ева открыла глаза и увидела понимающую улыбку египтянина.
– Немного, – призналась она. – А ты?
– Я уже третий раз проверил системы Гермеса, – он пожал плечами. – Но всё равно волнуюсь. Он никогда не был в таких условиях. Теория и практика…
– …две разные вещи, – закончила она за него. – Я понимаю. Моя ситуация похожа. Одиннадцать лет анализа сигналов Харра, и я всё еще не уверена, действительно ли мы их понимаем.
Юсуф кивнул.