*
Юрий проснулся ото сна в холодном поту. Он лежал на старом диване, что стоял в гостиной. Привстав, Юрий постарался немного взбодриться, но угнетающие картины убийства его брата нахлынули опять.
Он неуверенно шел к столу. Ему нехорошо, организм истощен от пережитого. Юрий налил себе стакан водки и высушил его одним махом.
Сидя за столом он все думал... Что же делать дальше?
Пистолет лежал на столе, возле его руки. У него проскользнула мысль, довольно странная и жуткая. А не взять ли этот пистолет и не приставить его к виску? Кто будет горевать об убийцы своего брата? Кто вообще испытает жалость к убийце?
И он приставил оружие себе к голове, перед этим выпив полный граненный стакан водки. Его руки дрожали, а сам он обливался холодным потом.
Юрий вспомнил о своей жене. Красавице жене... Лена... Будет ли она оплакивать его? Или возненавидит как убийцу своего любовника? Ведь она уже давно не любила Юрия, а он не потерял чувства. Он их пронес сквозь долгие годы брачной жизни. Он любил ее. А ревность после того что он узнал... Эта ревность сжигала его изнутри. Ревность заставила нажать на курок и убить не раздумывая.
Юрий никогда не думал, что способен лишить жизни человека, тем более своего брата.
В дверь постучали. Юрий вздрогнул. Но не выстрелил. Он так и держал пистолет у виска и не мог пошевелиться.
Стук не прекратился. Юрий вспомнил тот ужасный сон, что ему приснился только что. Мурашки пробежали по коже. А затем он улыбнулся.
Я приставил пушку себе к виску, думаю, как сдохнуть побыстрее, как собраться из силами и выстрелить. Выстрелить так же как и в своего брата. А тут стук в дверь и я пугаюсь... Чего же бояться тому, кто сам хочет умереть?
Он звонко захохотал, буквально заливался своим странным смехом. Такой смех у него впервые. Жуткий смех.
Юрий засунул свой пистолет за ремень. Затем встал и уже более уверенно подошел к двери. Он без раздумий открыл ее.
На улице лил дождь. До этого момента, Юрий не замечал, что творится за окном и даже шум падающих капель воды не слышал. У порога стоял крепкий мужик, который здорово промок под дождем. Лицо закрывал капюшон.
-Чего тебе, сукин ты сын. Ты меня очень отвлек...
-Добрый человек, мне бы от дождя укрыться, а то промок до нитки - ответил незнакомец низким, хриплым, но приятным голосом.
Кто вообще сейчас говорит "добрый человек", подумал Юрий. Он с подозрением посмотрел на эту гору мяса. Человек, стоявший перед Юрой, казалось сбежал из какого-нибудь соревнования стронгменов.
Юрий не хотел впускать незнакомца в дом, тем более сейчас. Но что-то заставило его сделать иначе. Он подумал, а почему бы и нет? Что мне терять то? Если он убьет меня и ограбит, то это же мне только и на руку, верно?
И он впустил незнакомца, который зайдя в гостиную сразу же окинул ее взглядом. Как Юрий не старался, все равно не сумел высмотреть лицо этого приблуды, тень от капюшона все еще скрывала лицо.
Незнакомец сел за стол, а сам Юрий застыл за ним. Он застыл от удивления, когда его гость откинул капюшон. Прическа незнакомца напоминала какой-то эксперимент сумасшедшего цирюльника, или если бы голова попала под газонокосилку. С некоторых мест торчали длинные локоны волос, а некоторые места коротко выстрижены.
Но эта прическа не казалась смешной, особенно когда гость повернулся и Юрий увидел его лицо. Все изуродованное глубокими порезами и шрамами, а вместо правой щеки, у него была огромная дыра сквозь которую видны желтые зубы, немногочисленные лоскута мяса немного прикрывали это отверстие.
Незнакомец указал Юрию на свободное кресло возле стола. Юрий не стал дожидаться особого приглашения. Он сел в кресло и не скрывая ужаса смотрел в лицо уродцу.
-Выпей водки. Полегчает - незнакомец указал на бутылку водки на столе. - поверь мне. Тебе это нужно.
Юрий не стал спорить. Он налил полный стакан водки и выпил все до дна. Но алкоголь не смягчал страха перед этим человеком. Юрий, который минуту назад хотел сам себя застрелить сейчас дрожал. Он не понимал, почему этот ужас пришел к нему именно сейчас, когда он был готов к смерти.
Мне же на все наплевать сейчас... Так почему я дрожу от страха и боюсь посмотреть в глаза этому ублюдку?
-Я принес для тебя подарок. Ты, верно, обрадуешься, когда я тебе его покажу. -сказал незнакомец, при этом снимая с плеча сумку.
Из сумки вывалилась голова.
Голова брата Юры.
Голова Глеба.
Юрий упал из кресла, затем на руках дополз до стены. Он хотел было достать пистолет, но тот вывалился из-за ремня и на ствол наступил уродец, который с неодобрительным взглядом посмотрел своей рожей на Юрия. Уродец улыбнулся, в его голосе чувствовалась какая-то радость:
-Зачем ты так, добрый человек. Я к тебе с подарком, а ты меня пристрелить надумал? Разве так поступают с гостями.
- А я тебя вспомнил, мразь. Тебя по телеку показывали... Ты... - Юрий закашлялся, он пытался привести свой голос в порядок, тем временем уродец внимательно смотрел на него - Ты тот гребаный маньяк... Как тебя там звали... Самойлов... Иван Самойлов. Про тебя все каналы трубят. Ты убил свою семью, а затем принялся за других людей...
Юрий опять начал кашлять.
-Да. Ты прав. Я люблю убивать. Но не так как это делают другие. - Иван помолчал, затем продолжил - я видел в твоих глазах это... когда ты открыл мне дверь. Ты хотел себя убить. Я увидел это, о да... Даа... Как же я, мать твою, тебя понимаю... Но я, сука, покажу тебе такие вещи, которые будут намного хуже смерти от пули.
Сильный удар в висок. В глазах Юрия все померкло. Затем еще один удар. Тело Юрия будто бы падает в какую-то бездонную морскую глубину...
*
Юрий очнулся. Он ничего не видел. Иван завязал ему глаза и связал. Помимо головной боли, Юрий чувствовал невыносимую боль по всему телу, особенно ныло левое плечо. Оно зудело и казалось, будто на него что-то свалили.
-А, ты очнулся. - Юрий услышал голос этого мясника. - Ты наверное проголодался и хочешь есть? Тут у тебя есть кое-что покушать, но сначала... Сначала ты посмотришь на новую модификацию своего тела. Хочу признаться, что я потратил на это целый час. Такую работу не сделаешь без специальной подготовки.
С Юрия сняли повязку с глаз. Свет от лампы больно ударил ему в глаза. Сначала Юрий увидел перед собой здоровяка, который казался теперь еще уродливее, а на его исполосованном от шрамов лице засохла кровь.