— И что теперь?
— Просто смотри.
Сгорая от любопытства, Трэвис замолчал и стал наблюдать за Дедулей. Тот, ловко сдвинув назад светлые волосы Ири, продемонстрировал ему свежевыпиленное отверстие. На пол из него капала кровь.
Потом Дедуля взял нож.
— Ты что собираешься делать, Дедуль?
— Смотри, мальчик. Нужно сделать разрез для твоего «петушка».
Только потом до Трэвиса дошел смысл сказанного. Нож был обычный, столовый, шириной один дюйм, и длиной примерно восемь. Дедуля все с той же поразительной ловкостью сунул его прямо в отверстие в черепе Ири и сделал аккуратную маленькую прорезь. Как только нож был извлечен, наружу хлынула кровь, смешанная с какой-то водянистой массой — вроде спинномозговой жидкости. Но такому здоровому, тупому животному, как Трэвис ничего не было об этом известно. Лишь потом он понял, почему пол у основания рабочего стола так сильно прогнил. В течение многих лет кровь из девкиных голов стекала на пол, превращая дерево в гнилую труху.
— Доставай свой «кран», мальчик, — сказал Дедуля, откатываясь в сторону и расстегивая себе штаны. — Доставай и суй. Это будет твой первый «мозготрах».
Трэвис не знал, что и думать об этом. Трахать девкин мозг? Он спустил портки и стал слегка подрачивать, представляя себе телочек из журналов, которые видел в тюряге. Как только его причиндал пришел в боевую готовность, он подошел к голове Ири, неподвижно свисающей через край стола, и остановился.
— Ну же, сынок. Что с тобой такое, а? Вот это и есть «головач», мальчик. Лучше всякой «киски».
Смысл был предельно ясен — Трэвис должен был вставить свой член в голову Ири Рейд и отыметь ее. Сперва он делал это с неохотой, но вскоре вошел во вкус.
— Ох, едрен батон, Дедуля, — вырвалось у него из горла. — А ведь это так здорово.
Трэвис трахал мертвую голову, придерживая ее руками и погружая торчащий колом член в еще теплый мозг Ири Рейд. Сперва для него это было все равно, что дрочить. Потому что приходилось думать о картинках из журналов, о телках, которых он драл до тюрьмы, или о попках, по которым ему приходилось шлепать на «киче». Не, Трэвис не был педиком, но, когда тянешь 11-летний срок в окружной тюрьме, приходится что-то изобретать. Трэвису частенько приходилось думать на эту тему, и он сразу становился похотливее охотничьего пса. Поэтому он нашел себе «сучку» («сучками», если кто не знает, в тюрьме зовут худеньких мальчиков. Они почти всегда готовы раздвинуть задницу за пачку сигарет или небольшую протекцию. И все равно Трэвису часто приходилось помогать себе кулаком, хотя он не был педиком, как уже ранее утверждалось. За этим занятием он думал о гладко выбритой «киске» Кэри Энн Уэллс, или о другой девке, которую когда-то «драл», и тогда «кончун» был что надо!) Но теперь для этого не было нужды. Вот это «головач»! Я трахаю девкин мозг, — подумал он. И это ЗДОРОВО…
— Трахай ее в голову, мальчик. Трахай! — Подначивал со своей каталки Дедуля. — Залей ей мозги молофьей!
Это Трэвис и сделал в следующую секунду, пыхтя и сопя. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Он хрюкнул, потом издал протяжный стон и выпустил фонтан семени прямо в голову Ири Рейд.
И знаете, что?
Это было лучше всякой «киски», которую он когда-либо драл, и круче любой мальчишеской задницы. По-любому. Трэвис, краснея и отдуваясь, отступил назад. Его обмякший причиндал выскользнул из теплой норки.
— Едрен батон, Дедуля. Ты был прав. «Мозготрах» — это круто.
— Я же говорил, мальчик, — радостно воскликнул Дедуля. Все это время он надрачивал себе член и уже вымазал пряжку ремня струйкой старческой спермы.
— Ничто не сравнится с хорошим «головачом», Трэвис. В этих местах давно уже этого никто не делал, но самое время нам вспомнить старые деньки. Будем устраивать «мозготрах» при любой возможности! И позволь мне сказать тебе кое-что, сынок. Твой папа гордился бы тобой, узнав, что ты залил молофьей башку дочки этих клятых Рейдов.
Голова Каммингса буквально кишела мыслями. Во-первых, это были, конечно, мысли о Кэт — постоянно изнуренной, сонной, больной. И все же каждый вечер она встречала его улыбкой, разве не так? Потом менее приятные мысли — о Спазе и этом наркоторговце, Датче. Он знал, что его поведение не совсем подобающее для федерального агента, но что он мог поделать? Ему нужны деньги. Ради бога, он же не грабил банки, и не отнимал социальное пособие у старушек на Кротчет-Лейн. Я собираюсь «подоить» наркодилера, черт подери… Те парни продавали крэк дошкольникам. Заставляли 13-летних девочек торговать собой на улицах. Им насрать на детей, так почему они должны волновать Каммингса? Он будет оказывать миру услугу.
До тех пор, пока кто-нибудь не узнает…
Я в безопасности.
Не успел он свернуть с трассы 154, как заметил огни. Мигающие красно-синие огни. На поле Кролла, простиравшемся от самой лощины. Развернувшись, Каммингс направил свою федеральную машину без опознавательных знаков вверх по склону, и остановился. Там стоял патрульный автомобиль полиции штата с включенными спецсигналами. В округе Рассел не было ни муниципальных отделений, ни своей окружной полиции. Не могли себе позволить. За все серьезные правонарушения отвечал штат.
Каммингс вылез из машины. В лощине трещали сверчки. Было жарко и влажно. Над верхушками деревьев лениво ползла полная луна.
— Каммингс, «Эй-Ти-Эф», — представился он. Хотя на нем была полевая форма, он достал еще свой значок в кожаном чехле и удостоверение, приблизившись к худому и бледному патрульному, склонившемуся над…
Мертвым телом. Каммингс сразу заметил его.
— Помощь нужна?
Патрульный встал и подошел, качая головой. Закурил сигарету.
— Спасибо, не нужна. Уже не нужна.
— Что тут у вас?
— «Шестьдесят четвертый», — объявил патрульный. — Белая женщина, на вид около двадцати лет. Мертва, похоже, уже несколько часов. Я возвращался в главное управление на пересменку, и наткнулся на нее.
— Причина смерти?
— Похоже, тупая травма головы.
— И убили ее, видимо, не здесь. — отметил Каммингс, светя фонариком на тело. Симпатичная молодая девушка. Шорты из обрезанных джинсов и блузка лежат в стороне. Красивые светлые волосы. А еще он увидел дыру в голове и подозрительно малое количество крови на земле.
— Да, ставлю десять к одному, что какой-то деревенщина прикончил ее где-то в другом месте, а потом выбросил здесь. Окружной коронер уже едет. Я подожду его, и пока постерегу место преступления.
— Правильно. Удачи. Я, наверное, поеду.
— Спасибо, что остановились и поинтересовались. Здесь, в глубинке, мы высоко ценим это.
И не говори, — сказал про себя Каммингс.
— Пока.
Он протопал к своей машине без опознавательных знаков и направился домой.
— Едрен батон! — услышал Каммингс на следующее утро, когда вошел в отделение. На самом деле, региональное отделение «Би-Эй-Ти-Эф» округа Рассел размещалось в 72-футовом трейлере, стоящем за бинго-залом в Ларчмонте, а искренний вопль принадлежал Пирсу. Как такой человек, как Пирс был возведен в ранг руководящего спецагента, оставалось за пределами понимания Каммингса. «Я родом из этих мест, Каммингс,» — неоднократно хвастался Пирс. «Я знаю местных, знаю, как они думают, как действуют. Я вижу их насквозь.» Боже. В обязанности этой прославленной команды из трех человек входило пресечение изготовления нелицензированных алкогольных напитков — а именно кукурузного ликера — а также их нелегального распространения и продажи. В округе, где уровень безработицы превышал 40 процентов, самогоноварение было доходным делом. Только, почему-то, незаконным.
— Где «едрен батон»? — поинтересовался Каммингс с порога. Он сделал отметку в регистрационном журнале. Оружейный ремень тяжелил бедро.
— Гребаные копы штата только что подбросили нам «Шестьдесят четвертый». — Пирс раздраженно помахал факсом, его щеку оттопыривал вечный комок жевательного табака.
— Какая-то «оборвашка» из Люнтвилля. «Принять к сведению,» — пишут. «И приобщить к делу.»
«64» — это отчет о смерти с подозрением на убийство. Нахмурившись, Каммингс взял факс и прочитал.