Впрочем, Григорий Львович вынашивает планы мести Николаю Артемьевичу. Жажда ее живет и во мне. Но еще более я хочу вырваться отсюда. Папа и маман, ежели бы вы знали, как я хочу к вам! Постоять на крылечке родном, увидеть хотя бы и скованную льдом речку нашу. А от зверя того мне ничего сейчас не надобно. Даже гибели его. Из дворца роскошного надобно лишь выручить заветную мою тетрадочку. Не смирюсь с тем, чтобы очутилась она в грязных его лапах. И не то страшит, что читал бы он о моей любви. Нет, не желаю я давать торжество злорадству, с каким смаковал бы он мое первоначальное пренебрежение к Юрию Тимофеевичу.
Это все мое. И все со мною обязано быть!
Сегодня после полуночи, когда Ивановна смотрела уже, наверное, не первый сон, я слезла с печи, надела старенький полушубок и направилась ко дворцу. Дважды слышала шаги караульщиков и спасалась, затаясь в переулке.
Обойдя дворец, прошла к садовой ограде, нажала на знакомую доску, и она легко подалась в сторону.
Только бы не завели без меня какой собаки либо нового волка! Но все было тихо. В тишине прошла я по знакомым до страдания, до стеснения сердца аллеям. Каждая напоминала о чем-то. Долго стояла в том уголке, где мы в первый раз целовались с Юрием.
«Юрий! Юрий! Как же не уберегла я тебя. Ведь могли же мы бежать! Могли уйти через калмыков или через китайскую землю!»
Тихо поднялась по чугунной лестнице, тихо отворила дверь. Я — в комнате. В синеве полумрака на стене знакомый подсвечник. Подношу к нему спичку. Оплывшая, мерцает свеча. Загибаю ковер, поднимаю половицу.
Слава богу — тетрадь на месте. Опустить половицу, расправить ковер — дело одной минуты.
«Господи! Кто это?»
Из противоположной двери появилась рука, метнулась по стене огромная тень…
На пороге в ночном китайском халате стоял генерал.
— Кто?.. Кто здесь?..
В голосе мельтешит испуг.
Я стою со свечой, и он видит мое лицо.
— Т-ты, Ю-Юлия… Свят, свят, господи Исусе!
Негодяй принимает меня за призрак. Значит, он действительно верит в мою смерть. Фонарь выпадает у него из рук и гаснет.
Я задуваю свечу и выскальзываю в дверь…
— Где пропадала-то? Юлия Андриановна, матушка? — спрашивает меня старуха.
— Гуляла, — коротко отвечаю я.
— Хотя бы упредила. А то испужала до самой смертушки. Проснулась, а тебя нетути…
— Завтра опять пойду, — негаданно для себя возразила я.
Я — призрак.
Была барыней, солдатом, крестьянкой. Теперь я — призрак. Сегодня надела бальное голубое платье, благо Ивановна сохранила его.
А вдовец, злорадно думалось мне, вдовец, каковым он себя числит, боится меня. Он уверен, что я по обету своему явилась с того света, прошла сквозь камень, чтобы видеть ужас преступника. Помнит, как я кричала: «Увижу! Увижу!»
Так стану же мучить его. Да будет в этом моя месть!
Целый день перед тем перечитывала добытую ночью свою тетрадь. Я ли не была верной женой ему! Я ли не старалась любить его!
И как подло оскорблял он меня грубостью, подозрительностью, недоверием! И, наконец, эта трусость перед возможной опалой за письмо к Наташе, этот немыслимый, позор бегства его от холеры, которым даже мадам Толстопятова могла корить и язвить меня.
Перед полуночью по заснеженному саду и чугунной лестнице пробралась я в генеральский дворец. Не стала зажигать свечу, а затаилась за ширмами.
Я знаю его натуру. Он станет уверять себя, что ему помстилось, померещилось, что ничего, помимо болезненной игры нервов, не было. И чтобы успокоить свою персону, в полночь придет сюда.
Действительно, вскоре замерцал неровный свет, и генерал появился на пороге. Он постоял некоторое время, затем вышел вперед и, видно, утвердясь в напраслине страхов своих, прошел на середину комнаты.
Здесь я выскользнула из-за ширмы, скинула полушубок, и дикий ужас изобразился на его лице.
— А-а-а, — заорал он нечеловеческим голосом и бросился бежать. В дверях запнулся за порожек, упал, но фонаря из рук не выпустил и, завывая, пытаясь выговорить какие-то слова, пополз по полу…
Граф, который приходит обычно с наступлением темноты, принося мне обед, приготовленный его искусным поваром, сегодня принес еще и новость.
— Странный слух идет по городу, — сказал он. — Будто во дворец по ночам приходит дама в голубом, гуляет по комнатам, заглядывает в генеральские покои.