Регара и Калкис силой пробились сквозь кордон из людей, оставленных Оссикой и не подвергшихся воздействию кровавого топлива, и нашли чиновника, сидевшего за письменным столом.
– Майор, – предупредил он, разбирая завалы из бумаг в надежде найти нужные документы для назначения чрезвычайной меры в виде уничтожения топлива. – Майор, вы не можете так поступить.
Ощущая тревогу своего господина, вступиться за него из теней вышел серв– лексикограф. Калкис застрелил его из хелл– пистолета.
– В сторону, – обратился он к Оссике, наставив оружие на него.
– Вы не можете, – повторил тот, глядя на дёргающегося на полу лекс– саванта, но упорно продолжал: – Это не по протоколу.
– Плевать на протокол, – рявкнул Регара, отпихнув в сторону чиновника, чтобы добраться до медного корпуса вокс– передатчика дальнего радиуса, что стоял позади стола.
Он быстро связался с командиром звеньев «Валькирий». За сим последовал краткий разговор, перебиваемый лишь шумом статики.
– Сжечь всё дотла, – заключил майор. Отключив передатчик, он повернулся к Оссике с мрачным выражением лица:
– Слишком поздно. Скоро огонь обрушится на Сагорру, а с ним – и спасение многих тысяч людей.
Со стороны холмов, чуть пониже хребтов, линию горизонта затопило зарево пожаров. Вдалеке воздушный флот из пятидесяти десантно– штурмовых кораблей уже уходил ввысь, а дым от инверсионных следов ракет грозно повис в воздухе. Зажигательные снаряды уже сделали своё дело, серией грандиозных взрывов спалив дотла прометиевые месторождения и уничтожив заражённое топливо.
Калкис понимал, что будут последствия. Майор Регара возьмёт на себя ответственность, невзирая на факт, что своими решительными действиями он, несомненно, спас почти миллион гвардейцев. Только человек с сильными убеждениями и самонадеянностью, как у Регары, мог пойти на столь опрометчивый шаг. В этом не было бахвальства – просто уверенность в необходимости.
То, что некогда было станцией Сагорра, ныне стало плоской равниной, где пылал океан пламени. Его языки тянулись ввысь, где их подхватывал ветер, а кончики чернели, когда выгорало топливо и вместе с ним – та порча, что заразила столь многих солдат.
В долине за спинами Калкиса и Регары собрались те подразделения, что выжили после всех ужасов. Пришли приказы лично от Макарофа – мобилизовать резервы Крестового похода, в том числе и 50– й Вольпонский. Кто– то не обрёл славы, кто– то погиб. Но Калкис был уверен, что их запомнят. Он достал кусок полотнища из подсумка и обмотал его вокруг ствола лазвинтовки. Уперев приклад в землю, он улыбнулся от того, как истрёпанное знамя реяло на ветру.
– Это что такое, лейтенант? – недоумевающее спросил Регара.
– Почести, – прямо ответил Калкис. – Почести для павших.
Майор промолчал, не выказав недовольства. Он внимательно смотрел вдаль. Пламя распространилось на многие километры, словно пылала сама линия горизонта.
Калкис присоединился к нему, ощущая, как что– то тычет ему в грудь. Он полез в карман и обнаружил пару сигар, которыми с ним в трущобах поделился Хок. Он совершенно забыл про них. Лейтенант предложил одну Регаре.
– Сэр?
Майор, помедлив, принял её, сдержанно кивнув в знак благодарности. Калкис прикурил от очага пылающего прометия, выброшенного после первого взрыва, затем поджёг с её помощью сигару майора, и оба затянулись. Пламя, не унимавшееся всё это время, отбрасывало на них свет, согревая обоих.
Калкис затянулся и поднял сигару, выпустив облако дыма.
– За бешеных псов, сэр, – сказал он, в его глазах отражались блики пламени.
– За бешеных псов, лейтенант, – ответил Регара.
Позади них на посадку заходили первые десантные корабли. Со всех уголков Сагорры солдат распределяли по новым фронтам. Их ждала война.