Голубая линия
ЮНОСТЬ
Океан спокоен. Незаметно стемнело, и все кругом стало черным, только у бортов светится вода, отражая сотни желтых иллюминаторов. В темно-синем небе зажглись знакомые звезды. Вега, Орион, Альдебаран… Старые, испытанные друзья. Сколько раз капитан определялся по ним в море, сколько раз они выручали…
Только что за кормой тускло блеснул маяк «Кап Лизард» и скрылся. Теперь несколько суток теплоход останется один на один с океаном.
Привычно и мерно стучат дизели, снизу доносятся отдаленные звуки музыки — это пассажиры танцуют в салоне, откуда-то слышится женский смех, изредка щелкает картушка репитора в затемненной рубке. Все как обычно. Советский лайнер «Александр Пушкин» совершает свой очередной рейс в Канаду.
Капитан наклоняется над картой и смотрит на ломаную линию дуги большого круга: это — курс, которым идет «Александр Пушкин». Ну что ж. Так они и пойдут.
Капитан подходит к помощнику и говорит:
— Я спущусь к себе. Если будут какие-либо сомнения, немедленно вызывайте меня на мостик. Не жалейте, если буду спать. Сразу же будите.
Капитан всегда произносит эту фразу, когда уходит с мостика. Он знает, что помощники помнят об этом, но все равно повторяет ее. Не дай бог, если у сомневающегося поднимется жалость к нему… Он всегда готов прийти на помощь молодому штурману. В любую минуту.
Позади остался Ла-Манш. Его проходили в тумане, и капитан долгие часы не сходил с мостика. Кругом гудели, ревели встречные и обгоняемые суда. На экране локатора, как тыквенные семечки, рассыпанные вокруг «Пушкина», тускло светились корпуса этих судов. Черт знает какое движение стало в Ла-Манше за последние годы! Давно пора сделать здесь одностороннее. Вдоль одного берега идут с океана, вдоль другого — в океан. Так было бы легче плавать. Капитан здорово устал от того напряжения, которое владело им все время, пока он лавировал в этом «супе из судов». Нужно быть предельно внимательным, не то столкнешься. Столько страшных аварий помнит старик Ла-Манш. Гибель кораблей и людей. Ну ладно. Пролив пройден благополучно, можно и отдохнуть.
У поста управления.
Арам Михайлович Оганов опускается к себе в каюту. Нет, пожалуй, это не каюта, а квартира. Конечно, квартира. Спальня, кабинет, огромный салон для приемов, ванна, бар. Телефоны, соединяющие его с самыми отдаленными уголками судна, приборы, по которым он определяет, что делается на мостике. По теории, можно было бы командовать теплоходом, не выходя из каюты. Но это только по теории. Море не терпит капитанов, которые слишком много времени проводят в каюте. Оно жестоко мстит таким за нерадивость.
Арам Михайлович садится в кресло, с наслаждением вытягивает ноги и закрывает глаза. Устал по-настоящему. Но это приятная усталость, смешанная с удовлетворением. Выполнена сложная задача, и выполнена хорошо.
Вообще, если бы кто-нибудь опросил у капитана Оганова, доволен ли он жизнью, он ответил бы, что доволен. Правда, много еще хочется успеть сделать, есть неисполненные мечты и желания, но все-таки основная мечта воплощена в жизнь. Ему сорок пять лет, за плечами тысячи пройденных миль во всех широтах. Командовал многими разными судами, и вот теперь он капитан такого удивительного теплохода, как «Александр Пушкин».
Он знает свой корабль, уверен в нем и не сомневается, что судно не подведет его, если он сам будет отдавать ему всего себя. Ну а он будет… «Александр Пушкин» — его любовь.
Арам Михайлович протягивает руку, включает радио. Нежные, негромкие звуки скрипки наполняют каюту. Полонез Огинского… Какая знакомая мелодия. Тридцать пять лет тому назад…
…Маленький городок Закаталы, недалеко от Тбилиси. Белые игрушечные домики, пыльные улочки, разноязыкий базарчик. Здесь можно встретить армян, грузин, азербайджанцев, украинцев. Все говорят на своем языке, поэтому на базаре такой шум. Вокруг синие горы и палит солнце. Знойно.
На квадратном дворике, в трикотажной распахнутой на волосатой груди безрукавке, с капелькой пота на носу, Михаил Багратович Оганов чинит швейную машину. Он большой мастер по этому делу и славится на все Закаталы. И соседки донимают его просьбами:
— Михаил Багратович, пожалуйста, челнок заедает… Михаил Багратович, посмотрите, иголка не ходит… Михаил…
Не может мастер отказать женщинам.
…Жена его поздно приходит с работы. Она большой человек. Директор шелкопрядного производства. Директор! Смешно подумать. Ведь пришла на это производство простой уборщицей, и вот теперь директор. Конечно, много с тех пор воды утекло, была и на партийной работе, и училась… а он как был мастером, так и остался. Ну что ж… Все-таки Михаил Оганов — хороший и всем нужный мастер.