Я обвела взглядом разоренный кабинет. Черт, у него здесь идеальное алиби. Притвориться, что тотем украли, а затем припрятать его. Мне влетело бы первой за то, что я вообще оставила у него улику.
— Увидимся вечером. — Он махнул головой в сторону коридора. — У меня занятия.
— Конечно. Вечером. Я… м-м-м… закажу пиццу.
Он улыбнулся:
— Пепперони и маслины?
— Ни за что. Колбаса, грибы и лук.
Он повернул голову, и сережка в его ухе закачалась, сверкая золотом, как полная луна в ночном небе.
— Как насчет пятьдесят на пятьдесят?
У меня было такое ощущение, что я соглашаюсь на нечто большее, чем пицца, но какого черта?
— Договорились, — ответила я, и он ушел.
Я осталась в кабинете наедине с целой кучей вопросов.
Если не Кадотт разворотил это место, то кто тогда? Так как ничего не забрали и не сломали, криминального тут мало. Я могла бы вызвать специалиста по снятию отпечатков пальцев, но тогда нам пришлось бы проверить каждого, кто здесь бывал.
Я подумала обо всех студентах, преподавателях и обслуживающем персонале.
— Удачи, — пробормотала я.
Затрещала моя рация.
— Джесси? — Голос Клайда заставил меня вздрогнуть. Что он делает в диспетчерской?
— Да?
— Что там происходит?
— Да ничего особенного. — Я ввела его в курс произошедшего.
— Скажи мне, что ты забрала улику у Кадотта, и сейчас она надежно заперта в комнате с вещдоками.
Я вытащила тотем из кармана и стала вертеть камень в руке. Почему все так зациклились на чертовой штуковине? Это вырезанная фигурка волка, ни больше, ни меньше.
Интересная, но не судьбоносная, что бы там не думал Кадотт.
— Джесси! — окликнул Клайд. — Где тотем?
Мне не понравился его тон. От него волосы на затылке встали дыбом. За прошедшие годы я научилась прислушиваться к этому знаку. Он всегда предупреждал о неприятностях.
Конечно, они у меня постоянно вставали дыбом и шевелились с тех пор, как в мою жизнь вошел профессор Кадотт. Может быть, именно этим все и объяснялось, но я так не считала.
Я зажала крошечного волка в ладони.
— Я забрала тотем.
— Хорошо.
Был ли его вздох облегчения на самом деле слегка преувеличенным? Когда это я перестала доверять Клайду? Я не была точно уверена.
— Но он не в комнате с вещдоками.
— А какого черта его там нет?
Что ж, когда-нибудь ему придется узнать. Лучше сейчас, когда он находится на одном конце города, а я на другом.
— Потому что кто-то там побывал, и все, что имело отношение к аварии Карен Ларсон, пропало.
— Все?
Я глубоко вдохнула, а потом сделала то, чего никогда раньше не смела. Я солгала своему боссу.
— Все.
Наверное, позже я об этом пожалею, но в тот момент мне так не казалось. Я разжала кулак и посмотрела на странного маленького — не больше ногтя большого пальца — волка, лежащего у меня на ладони. Слишком много народа чрезмерно заинтересовалось этой штучкой.
Пока я не выясню причину, возможно, будет лучше, если они все поверят, что тотем исчез.
Слушая, как Клайд рвет и мечет, я покопалась на столе Кадотта, пока не нашла то, что искала: обрывок бечевки, вероятно используемый для перевязки стопки книг или бумаг, который прекрасно проходил сквозь маленькое отверстие на макушке волка.
Мне все еще с трудом верилось, что кто-то охотится за этим камешком. Но после того как исчезли другие улики, я собиралась удостовериться, что тотем не пропадет следом за ними. Я сохраню его в самом надежном месте, какое только могу придумать, — на себе самой. Завязав узелок, я накинула шнурок с кулоном на шею и спрятала под рубашкой. Тотем скользнул в ложбинку между грудей, и если бы я не знала что это не так, то могла бы поклясться, что он уютно устроился, прижавшись ближе к моей коже, и заснул.
Так же поступила и я, едва попала домой. Мне следовало явиться на работу и составить отчет о происшествии в кабинете Кадотта и пропавших уликах. Но так как в тот момент я не горела желанием встречаться с Клайдом лично, то выключила рацию, сотовый и домашний телефон и нырнула под прохладные приятные простыни своей постели.
Я заснула, и мне приснился сон. О волках с человеческими глазами. О знакомых мне людях с волчьими глазами: Кадотте, Клайде, Брэде, Манденауэре, даже Зи.
Кто-то гнался за мной по лесу. Я была голой, что объясняло, почему я так боялась: некуда было прикрепить пистолет.
И кто бы ни преследовал меня, он, судя по звуку, был большим, злобным, и против него требовалось ружье. Ветки трещали, сушняк хрустел, тяжелые шаги ухали за мной по пятам. Но ног было больше двух. Два человека? Или четыре лапы?