— Ты серьезно веришь в оборотней? — умудрилась пролепетать я.
Он наклонился ближе и дыханием растрепал мне волосы.
— В нашем мире существует много того, что нельзя увидеть, услышать и потрогать.
— Например?
— Разные явления, которым нет объяснения.
— Я таких никогда не видела и не слышала о них.
— Ты не прислушивалась и не присматривалась.
Верно. Может быть, и стоило.
Палец Кадотта скользнул под резинку моих трусиков.
Позже, подумаю об этом позже.
Его ногти оцарапали меня, а большой палец туго вонзился внутрь. Кадотт подавил мой оргазменный вскрик поцелуем, и я ощутила вкус красного вина на его языке. От стона Кадотта мои губы завибрировали.
Он продолжил ласкать меня, сначала медленно и нежно, затем ускорил движения. Настолько, что я снова почти достигла вершины. Да что же такого в этом мужчине, что все мои комплексы исчезают в ту же секунду, когда он меня касается?
— Моя очередь, — прошептал он, вытаскивая руку из моих шортов и расстегивая свои джинсы.
По идее я должна была обмякнуть и погрузиться в полусон, но мысль о том, что он наконец-то окажется внутри меня, подстегивала так, что я не смогла усидеть на месте.
Я потянулась к нему, обхватила пальцами член и принялась его теребить. Кадотт накрыл мою руку своей и показал, как сделать ему приятно. Он был тверд, гладок и горяч. Я хотела его больше, чем чего-либо за долгое время.
Казалось, он испытывает то же самое, поскольку почти с мясом вырвал пуговицу моих шорт. Ни он, ни я не услышали стук в дверь. Черт, стучать могли хоть полчаса, и я бы не услышала. Затем кто-то позвал меня по имени и принялся колотить по двери. Дверь гремела и тряслась.
Вместе мы выругались и натянули одежду. Я поспешила к двери.
— Надеюсь, вы пришли с хорошими новостями, — сказала я, открывая замок.
В коридоре стоял Эдвард Манденауэр. Некоторые соседи вышли из квартир посмотреть, что стряслось. Они смотрели на старика, как на сумасшедшего. Конечно, в наших лесах они вряд ли видали тощих дедов с винтовками в руках и перекинутыми через плечи патронташами. Вылитый Рембо, только шестьдесят лет спустя.
— Он ко мне, — сказала я соседям, жестом указывая им вернуться в свои квартиры.
Когда они нехотя удалились — новые впечатления у нас редкость, — я повернулась к Манденауэру.
— Что вы здесь делаете?
— Нам пора на охоту, Джесси. — Он протянул мне винтовку. У меня не было выбора, и я взяла оружие.
— Сейчас девять часов. Я думала, мы должны встретиться в одиннадцать.
— Но встретились сейчас.
Я услышала за спиной шаги Кадотта. Его появление привлекло внимание Манденауэра. Старик прищурился и оглядел Кадотта с ног до головы, а затем повернулся ко мне и наградил меня столь же пристальным взглядом.
Я покраснела. Как будто меня застукал с парнем на заднем сидении автомобиля собственный дедушка.
Но Манденауэр мне не дедушка. Вдобавок я совершеннолетняя и сейчас нахожусь не на дежурстве, черт его дери.
— Я занята.
— Кого-то укусили. Нам пора. — Он повернулся и пошел прочь по коридору.
Это другое дело.
— Подождите! — окликнула его я.
Манденауэр остановился:
— Нам нужно ехать на место происшествия. И поскорее.
Я окинула себя взглядом. Нельзя отправляться в лес в шортах и рубашке с коротким рукавом. Я не только исцарапаюсь о ветки — меня совершенно точно сожрут насекомые. А подобные «досадные мелочи» зачастую отвлекают внимание. А если я не буду держать ухо востро, то меня убьют, — а следом и Манденауэра.
— Две минуты! — крикнула я и помчалась в спальню.
Я управилась за три: понадобилось вытащить из сейфа ружье. Я положила в сейф документы, схватила коробку патронов и выбежала из квартиры.
Кадотт и Манденауэр мерили друг друга взглядами, как два пса, не поделивших одну кость. Да что с ними такое?
— Мне пора, — обратилась я к Кадотту. — Прости.
Мне правда было жаль. До прихода Манденауэра вечер складывался чертовски удачно.
Кадотт кивнул:
— Знаю. Я просто приберусь и уйду.
Я заколебалась. Не хотелось оставлять его одного в квартире, но аккуратная стопка бумаг теперь была разбросана по столу — наверное, мы смахнули ее, когда занимались другим делом. Кадотт стоял босиком. И, черт, в незастегнутых джинсах. Я видела полоску гладкой темной кожи его живота. Во рту по-прежнему чувствовался его вкус… Надо уходить.