— Кстати, а почитай-ка нам про жизненный путь Дробанюка, — вдруг говорит он, наткнувшись взглядом на папку с личным делом. — Интересно, за какие заслуги он попал в кресло начальника управления… Читай, читай, — приказывает он кадровику, с испуганной выжидательностью уставившемуся на него: всерьез ли? — С характеристикой познакомь, с анкетой…
Буценко прокашливается и тихо, сквозь неожиданную хрипотцу, начинает:
— Дробанюк, Константин Павлович, тысяча девятьсот сорок третьего года рождения… образование высшее, закончил заочно…
— Так и знал, что заочно, — замечает управляющий и кивает кадровику: продолжай, мол.
Тот, перелистывая личное дело, монотонно вычитывает оттуда данные об основных вехах жизненного пути Дробанюка. Внимательно слушая, Младенцев легким движением головы реагирует на те или иные подробности, словно находя в них подтверждение своим мыслям.
— К судебной ответственности не привлекался… За границей родственников не имеет… — продолжает кадровик. — В быту не…
— Все ясно — он ангел, — прерывает его управляющий. — Это ж надо какая розовая биография у человека! Дух захватывает… Не привлекался, не состоял, не был — сплошные «не»! Так почему бы и не поставить?! — Он с нажимом произносит последнее «не». — Во главе чего-нибудь, разумеется. Например, управления…
— Вот именно, — поддерживает Куколяка.
— А где, уважаемый, там «да»? — пальцем подзывает на папку управляющий.
Кадровик озадаченно моргает ресницами.
— В к-каком смысле, Геннадий Михайлович?
— В прямом, Буценко, в прямом. Тебе непонятно? Ну, что хорошего успел сделать за свои сорок лет Дробанюк Константин Павлович? Там это зафиксировано? Хотя бы велосипед какой-нибудь паршивый своей собственной конструкции он предложил?
Буценко с недоумением листает личное дело, и по выражению его лица можно понять, что он так и не понял, что от него требуется.
— Н-нету, Геннадий; Михайлович, ни про велосипед, ни про… — беспомощно разводит он руками.
— То-то и оно! — пугающе говорит управляющий, переводя свой обличающий взгляд на зама.
— Так ведь как принято?! — поспешно отбивается тот. — Прежде всего если у человека с анкетой в порядке…
— Вот, вот! — иронически подхватывает Младенцев. — Была бы анкета, а креслице найдется! — Затем заметно суровеет — До абсурда докатились! Лишь бы «не» и «ни» было в избытке! А надо, дорогой Дмитрий Калистратович, на первое место ставить деловые способности человека, а уж потом интересоваться, не охмурил ли ненароком какую-нибудь заезжую красавицу из Буэнос-Айреса…
— Да я что — против? — вспыхивает Куколяка, и его обширная проплешина окрашивается в розовый цвет. — Я говорю о том, что так сложилось на практике, что…
Управляющий опять не дает ему договорить.
— Сложилось? — гневно спрашивает он. — А позволь-ка поинтересоваться: кто в этом виноват?
— Ну откуда я знаю?! — сердится Куколяка, ерзая под обличающим взглядом Младенцева, направленным на него в упор.
— А кто же знает? — не дает ему спуску тот.
— Прошу, конечно, прощения, Геннадий Михайлович, но вы сами утверждали Дробанюка начальником управления! — подпрыгивает зам, как задиристый петушок.
— Отчасти верно, — спокойно реагирует на это управляющий. — Я ведь тогда был сравнительно новый человек в тресте… А кто мне документики подсовывал на этого Дробанюка? — обводит он поочередно требовательным взглядом зама и кадровика. — Не вы ли в том числе, голубчики? — И выпрямляется в кресле с оскорбленно независимым видом. — Так-то… — Помолчав, он произносит более примирительно — А теперь вот неизвестно, что делать с этим Дробанюком…
Младенцев задумчиво барабанит пальцами по столу. Насупившийся Куколяка сопит — видимо, обиделся. Кадровик озабоченно роется в папке.
— Так что будем делать с Дробанюком, спрашиваю? — вдруг резко, с металлом в голосе говорит управляющий, откидывая свою волнистую гриву. — Гнать в три шеи, несмотря на розовую биографию?
— Зачем же так? — кривится зам.
— А по вашим данным, кроме анкетных, его на ракетный выстрел к руководящей работе подпускать нельзя! — с убежденностью произносит Младенцев. — Рядовую работу ему тоже, оказывается, нельзя доверить. Значит, остается одно — выгнать его ко всем чертям… Что — негуманно, Дмитрий Калистратович? — атакует он зама, приняв его насупленность за активное несогласие.
— Нас могут не понять, Геннадий Михайлович, — глядя куда-то вниз, мимо стола, тихо роняет Куколяка. — Скажут: куда смотрели, когда назначали?..
— Да, елки-моталки, ситуация. Самое смешное, что так оно и будет… — вздыхает управляющий. — Послушай, Буценко, — обращается он к кадровику, — а нет у нас чего-нибудь свободного малость повыше? Должностишки какой-нибудь безобидной нету?
Тот морщит лоб, прикидывая, есть ли подходящая вакансия.
— В отдел снабжения разве? — вслух размышляет он. — Завсектором туда требуется.
— В отдел снабжения ни за что! — взвивается Куколяка. — Пока я курирую его, Дробанюка там ноги не будет! Не хватало еще снабжение дезорганизовать.
— Ну, тогда разве заместителем главного механика, — неуверенно предлагает кадровик.
На этот раз против управляющий.
— На этом месте мозги требуются, — объясняет он. — Не-е, это не для Дробанюка…
Они еще перебирают несколько возможных вариантов, но ни один не подходит, везде надо уметь работать.
— Эх, положеньице! — вздыхает Младенцев, подперев обеими руками щеки. — Куда ж девать этого Дробанюка? В ракету да на Луну его, директором кратеров, пусть их подсчитает, авось пригодится?.. — Потом поворачивается к заму — Слушай, Дмитрий Калистратович, а в рамках штатного расписания нельзя изобрести чего-нибудь?.. Чтоб не бей лежачего, как говорится?
— Не-е, — кивком головы решительно отвергает эту мысль тот. — По штату все под завязку, Геннадий Михайлович.
— Что же — оставлять его начальником управления? — с раздражением спрашивает управляющий. — Пусть и дальше продолжает свою разрушительную работу?
И тут снова подает свой робкий голосок кадровик.
— По штату, Геннадий Михайлович, у вас должен быть еще один заместитель…
— Какой еще заместитель? — удивляется управляющий. — Ах, да, по общим вопросам!
— Верно, должен быть, — со значением подтверждает Куколяка. — Хотя и обходились без него почти год.
— На что ты намекаешь? — хмурит брови управляющий.
— Да ни на что я не намекаю, — пожимает плечами тот, давая понять, что он сказал это без всякой задней мысли.
— Ты не крути, знаю я тебя, — разоблачительно смотрит на него Младенцев. — Ты пытаешься намекнуть на то, что Дробанюка можно было бы… — Он не договаривает, но хитрым прищуром глаз показывает, что все отлично понял.
— Я ничего не пытаюсь, — легко заводится Куколяка. — Но если уж начистоту, то на этом месте Дробанюк принес бы минимум вреда для производства!
— Э-э, куда хватил! — говорит управляющий, и по его примирительному тону ясно, что этого он уже не исключает. — Гм-м… Ну, допустим, поставим Дробанюка замом. А основания? Все-таки это повышение, и коллектив спросит: за какие заслуги? Что мы на это ответим? Чем обоснуем свою позицию?
— Так ведь анкета у человека какая! — горячась, вскакивает Куколяка. — Вы же сами говорили, что ангельская!
Младенцев кисло морщится.
— Опять эта анкета!..
— Ну, а если дело требует? — наступает тот.
— Анкета тоже должна что-то значить, — опять прорезывается голосок у кадровика.
— Вот так и идем на компромисс с собственной совестью! — театрально воздевает руки управляющий.
— Ничего, один раз в виде исключения можно, — продолжает гнуть свое Куколяка. — К тому же давайте внимательно проанализируем, как именно Дробанюк завалил работу управления. Это же по-своему незаурядно. Даже талантливо, я бы сказал…
Младенцев удивленно отшатывается и в этой напряженной позе внимательно следит за логикой зама.
— Завалить работу тоже можно по-разному! — подскочив, по-птичьи машет тот руками. — Одно дело, что у Дробанюка ничего не получалось в силу большой тупости и неспособности. Но ведь человек старался, хотя и невпопад, человек кипел, пусть даже как пустой чайник! Не всем дано быть выдающимися организаторами, Геннадий Михайлович, вы это лучше других знаете. Главное, что Дробанюк разваливал управление энергично и настойчиво!