Все было одновременно и неосознанно, как во сне.
Снег пришли посмотреть девушки из пятнадцатой комнаты и девушки из десятой комнаты.
Они хихикали и шептались, глазея на них, произнося:
— Кто сказал, что идет снег?..
Будто для этого нужно подниматься на другой этаж, а не проще открыть дверь на улицу и подставить руку!
Виктор и Женя оглянулись на любопытных, оба подумали: «Пойдем на улицу».
Они теперь думали вместе, и у них получалось, хотя они этого и не знали.
Им предстояло еще удивляться такому кажущемуся совпадению и восклицать: «Я ведь тоже так подумал!» — «Знаешь, у меня прямо такая же мысль была».
Они думали: «Будем ходить по улице и смотреть друг на друга. Мы будем согревать друг друга дыханием, если замерзнем».
Они гуляли «тянитолкаем», как они после прозвали такую ходьбу. Они медленно, лицом к лицу, прошли по улице, но были они словно одни. Когда у нее заледенели губы, он подышал на них.
Они прошли улицу в оба конца и не поверили, что она могла так быстро кончиться.
Оба одинаково подумали, что ошиблись, что они не могли ее всю пройти. Потом они стояли около батареи в чьем-то чужом подъезде, там, где разрешается стоять всем.
Кто-то чиркнул спичкой, и оказалось, что рядом стоят еще люди, такие же, как они, две или три пары.
«А в Москве можно в метро»,— подумала Женя.
Придя с работы и встречая снова рассвет, как была, в ватных своих штанах, в куртке и шапке, Женя говорила:
— Ну вот, отстояла две смены.
Они расходились, чтобы встретиться вновь.
Теперь он не мог оставаться в их комнате, ему быстро дали койку в другом общежитии. Начальник жэка так и написал: «Перевести тов. Смирнова из общежития № 19 в общежитие № 23».
Они встречались у батареи в своем, женском общежитии, и мимо них в два, три или четыре часа ночи пробегали в туалет заспанные девчонки в халатиках, с бигуди в волосах.
Иногда под утро выходили мужчины. Они в коридоре закуривали и медленной походкой победителей шагали на выход.
Когда Женя переехала в общежитие, она путала дома и никак не могла сообразить, где именно ее общежитие. Она заглядывала внутрь, и видела мужчин, и думала: «Нет, это не мой дом». Уже потом она поняла, что женское общежитие можно узнать именно по обилию там мужчин.
Вспоминая потом проведенные вместе дни, ни Женя, ни Виктор никак не могли сосчитать, сколько же их было.
Для них существовал один непрерывный миг, они прожили вместе невероятно долго, почти целую жизнь, они были уверены, что прожили почти целую жизнь. Она думала: «Так странно. Жила одна, и все казалось нормальным. Почти. Но потом встречаешь его, и становится ясно-ясно, что одна ты уже не можешь жить. Даже невозможно представить, что можешь снова остаться одна. Просто не выживешь».
— Я тебя хотел бы куда-нибудь пригласить,— говорил он.
— Приглашай, но ведь ты еще слаб, — говорила она.
Глаза ее, темные, чуть раскосые, были широко открыты навстречу ему, и он любил их вместе с ней и еще отдельно.
— Ну, поедем на тот берег. И обратно.
— На автобусе?
— На автобусе. Мы будем вместе пятьдесят километров.
Они сознались, что никогда не видели вокруг так много людей. Они вдруг поняли, что в жизни человека почти не бывает времени, когда он остается один. На улице было холодно, мороз и ветер одновременно. Люди делались будто ломкими и неудобными на таком ветру.
Какой-то парнишка, опаздывающий к началу смены, бежал против ветра спиной, пряча голову в воротник.
Они шли «тянитолкаем», и Женя говорила: «Послушай, Толкай! У тебя белое пятно на щеке».
Они останавливались и прикладывали щеку к щеке, а потом другую щеку к другой щеке.
Так доходили они до молочного магазина и отогревались в нем. Следующим пунктом была раздевалка столовой, а потом гостиница.
Там можно было оттаять, постоять, снимая с ресниц и волос иней.
Дежурная, худая женщина в красном платке, узнала Виктора, кивнула ему.
Они выходят и снова двигаются, глаза в глаза, они уже знают друг друга до подробностей, но они должны все время видеть друг друга.
Женя однажды сказала: «Как странно, один человек — человек, а два — целый мир...»
Какая-то тетка качала на остановке грудного ребенка и приговаривала:
— Вот дежурка сейчас подойдет на Усос или на Индию, мы сядем... А кроме дежурки на Усос, нам, миленький, не на что надеяться.
Рядом на сосне была прибита вывеска:
Плиссе, гофре, юбки клеш
и оборки всех фасонов