А затем появился он...
Мари осеклась, вспомнив лихо закрученные тонкие усики и карие глаза. В груди сжался комок. Мари взяла себя в руки и попыталась снова, но голос не слушался, и песня прервалась. Тишина и сгоревший зал, словно строгие судьи, замерли перед оглашением оценок. Сегодня Мари опять провалилась... Может, Эдит права и то, что было на сеансе с медиумом всего лишь фантазия? Сколько же было боли физической и душевной? Сколько времени Мари пыталась смириться, что Анри больше нет? Возможно ли, что он явился в виде дымки и прошептал, что все закончится, как только она вновь исполнит «Голубку»? Сказал, что ночные кошмары пройдут.
Боже, как же Мари хотела вновь поговорить с ним, обнять, вдохнуть тяжелый запах сигар... Чувства тоски и безысходности нарастали, а вместе с ними в душе опять просыпалось что-то темное. Оно терзало Мари каждый раз, когда она оставалась одна. Терзало горечью бесполезных попыток вспомнить жуткий вечер до малейших деталей.
Мари подняла с пола тряпки. Привычным движением спрятала почти лысую голову и обожженное лицо, а затем покинула сцену.
***
Они разговаривали, пили, смеялись. Публика рукоплескала и свистела, щупала взглядом. Казалось, к этому давно пора бы привыкнуть. Другие девочки Жака Лусье флиртовали со сцены, старались откровеннее исполнить танец. Некоторых потом приглашали за столик, чтобы продолжить вечер в комнате дешевого отеля неподалеку. Жак не имел ничего против, тем более, что довольные клиенты часто возвращались, да еще и приводили с собой друзей. Конечно, среди публики иногда попадались те еще проходимцы и несколько раз в месяц танцовщицы кабаре приходили с синяками на шее, руках или лице. Однако, «Сытый Кролик» был готов идти на подобные жертвы.
Мари смотрела на фальшивые улыбки и задирания юбок. На душе было что-то похожее на сожаление. Мари пела почти с основания кабаре и была единственной, кого Жак по-настоящему ценил и с кем иногда вел откровенные беседы за бокалом вина. За несколько лет состав танцовщиц менялся больше десяти раз. Кто-то перешел в другие кабаре, кто-то сбежал с клиентами, кого-то поглотила улица, прожевала и выплюнула, оставив лежать под мостом. Дольше всех продержалась только танцовщица Эмили - единственная с кем Мари имела теплые приятельские отношения.
У всех девочек Жака была своя мечта. Будь то подцепить богатенького гостя или заработать денег, чтобы уехать. Однако, мир продажной роскоши и минутных удовольствий притягивал сильнее, чем кусок сыра голодную крысу. Постепенно мечты разбивались, судьбы менялись, и никто из девочек так и не достиг желаемого.
У Мари тоже была мечта. Но в отличие от остальных она напоминала себе о ней каждый вечер после выступления. Каждый раз, когда ей аплодировали или свистели, или просили выйти на бис, девушка говорила себе, что все это не предел, но средство достижения предела ее жизненных стремлений. Мари пыталась пробиться в другие кабаре, но пока, все что ей предлагали было того же уровня, что и «Сытый Кролик». Она ждала и продолжала петь.
Все резко изменилось теплым июньским вечером, когда в кабаре впервые появился Анри. Он вошел походкой человека, настолько уверенного в себе, что сразу приковал внимание почти всех женщин. Выше среднего роста с закрученными тонкими усиками... в движениях сама элегантность и грация хищника. Подобный типаж резко отличался от подвыпивших завсегдатаев «Сытого Кролика», словно в дешевую таверну зашел аристократ.
- Сегодня ты вновь будешь самой яркой звездой, - Мари обернулась. Анри подмигнул и прижал ее руку к своей груди.
Мари улыбнулась. С его появлением потускневшая с годами надежда вновь заиграла красками. Анри искренне верил в девушку и каждый день говорил, как будет сидеть в первом ряду вместе с самыми влиятельными людьми города и наслаждаться ее пением.
- Скоро твой выход, - Анри мягко поцеловал ее руку.
- Ты будешь смотреть на меня?
- Всегда.
Потом... что было потом? Как она оказалась на сцене? Она смотрела на толпу и пела. Пела так, как никогда не пела до этого. Почему в ее песне была такая грусть, боль и разочарование? И что было с ее рукой? Что-то капало с нее, но что?